Перун
М. Херасков. Владимириада
Боги велики; но страшен Перун;
Ужас наводит тяжела стопа,
Как он, в предшествии молнии своих,
Мраком одеян, вихрями повит,
Грозные тучи ведет за собой.
Ступит на облак — огни из-под пят;
Ризой махнет — побагровеет твердь;
Взглянет на землю — встрепещет земля;
Взглянет на море — котлом закипит.
Клонятся горы былинкой пред ним.
Страшный! Свой гнев ты от нас отврати!
Бросив горсть граду во тысячу мер;
Только ступил, уж за тысячу верст,
Лишь от пяты его облак зардел;
Тяжка стопа гул глухой издала.
Кой море, горы и землю потряс,
И лишь сверкнуло возкраие риз.
* * *
...Созижден высоко Перунов гордый храм,
Он тени распростер далеко по горам:
Пред ним всегда горит неугасимый пламень,
При входе утвержден краеугольный камень.
Сей храм, ужасный храм над Боричевым током,
Стоял сооружен на холме превысоком;
Курений восходил перед кумиром дым,
Запекшаяся кровь видна была пред ним.
Сей мрачный храм вмещал ужасного кумира,
На нем златой венец, багровая порфира;
Извитые в руке перуны он держал,
Которыми разить во гневе угрожал;
Златые на челе имел великие роги,
Серебряную грудь, имел железны ноги;
Горел рубинами его высокий трон,
И богом всех богов именовался он!
Пространный шар земной лица его трепещет.
Разит перунами, он молниями блещет...
Убийство на челе, смерть носит на очах.
Его венец змеи, его одежда — страх!
А. Муравьев. Хоры Перуну
Хор юношей
Владыка сидит на престоле громов,
В руке его вихрь одичалый.
Он молнию бросил в пучину валов,
И море ударило в скалы,
И волн его песнь от начала веков
Великому не умолкала.
Хор дев
Вокруг громовержца глубокая ночь,
Светил устрашенных могила.
Луна — небосклона вечерняя дочь —
Чело облаками затмила,
И рушатся звезды сквозь черную ночь,
Когда бытие им постыло.
Хор юношей
Владыка нисходит на землю в громах,
И дрогнуло сердце природы:
Завыли пещеры в бездонных горах,
Эфира обрушились своды,
Вселенную обвил клубящийся прах,
И ужасом смолкли народы!
Жрец
Хор юношей и дев! Владыка бурный мира
Не хочет защитить священного кумира, —
Ему падением грозит надменный князь!
С мольбами к небесам ваш вознесите глас.
Хор дев
Перуну отрадно теченье Днепра
И Киева древние стены!
В реке отражался лик бурный царя,
Громами помечены стены;
Перун не забудет теченье Днепра,
Забудет ли Киева стены!
Жрец
Увы, настанет день — и близок день жестокий! —
Когда заглохнет холм над бездною широкой
И зарастет к нему давно пробитый след;
Но прежде я склонюсь под игом тяжких лет.
Хор юношей
Кто дерзкий коснется преступной рукой
Владыки, карателя мира?
Как бурные тучи багровой грядой
На край возлегают эфира,
Мы ляжем костями, могильной стеной
К подножью кумира!
Жрец
Широкого Днепра заплесневеют волны,
Их вещий стихнет вой... Благословенья полный,
Придет ли славянин мольбою встретить день —
Промчится в ужасе за ним Перуна тень!
Хор дев
К кому обратимся с горючей слезой,
Бездомные матери, жены?
Мы ветры насытим ничтожной мольбой,
Развеются тщетные стоны,
Когда он заснет над угасшей грозой
И вихри сорвут его с трона!
Жрец
Падет великий град, и запустеют стены,
Их населят толпы полночных привидений,
Умолкнет навсегда народов мощный глас, —
И смертный казнь сию один навлек на нас!
Хор юношей
Проснись, громовержец! В хранилище туч
Есть стрелы на казнь преступленья!
Змеёю пусти свой убийственный луч
И смертных смири дерзновенья!
В громаде ль огнями упитанных туч
Одной не найдешь для отмщенья?
Жрец
Хор юношей и дев! Моленья прекратите,
Отчаянье толпы народов укротите!
К нам милостив Перун: он вашим внял мольбам,
Спасение пошлет отчаянным сынам!
Оба хора
Содвинь свои тучи в один океан,
Клокочущий, бурный, гремящий,
Сбери с твоих бурь молньеносную дань
И в свиток вплети их палящий!
И ветрам в добычу отдай океан
И мир, пред погибелью спящий!
Перун — грозное славянское божество, сын прабога Неба — Сварога. Молнии были его оружие — меч и стрелы; радуга — его лук; тучи — одежда или борода и кудри; гром — далеко звучащее слово (обычный эпитет Перуна — громовник); ветры и бури — дыхание, дожди — оплодотворяющее семя. Как творец небесного пламени, рождаемого в громах, Перун признается и богом земного огня, принесенного им с небес в дар смертным; как владыка дождевых облаков, издревле уподоблявшихся водным источникам, получает название бога морей и рек, а как верховный распорядитель вихрей и бурь, сопровождающих грозу, — называется богом ветров. Кстати, по белорусским поверьям, в виде хищных птиц летают духи, подвластные Перуну. Разыгравшись в воздухе, они крыльями своими производят стремительные ветры; чем быстрей и сильней взмах их крыльев, тем суровее дуют ветры и разрушительнее действие бури.
Но с течением времени образ этого бога распался в сознании народном на отдельные божеские лица, и единый владыка грозы раздробился на богов грома и молнии (Перун), огня (Сварожич), воды (Морской царь) и ветров (Стрибог).
Перун разъезжает в колеснице на огненных драконах или на крылатом коне; в левой руке носит колчан стрел, а в правой лук; пущенная им стрела поражает тех, в кого направлена, и производит пожары. Воплощение его — орел.
Слово Перун восходит к древнейшей эпохе ариев, предков славян. В основе этого слова — название на санскрите молниеносной тучи. Молнию до сих пор кое-где называют перуном. В теплые дни Перун являлся со своими молниями, оплодотворял землю дождями и выводил из-за рассеянных туч ясное солнце; его силою пробуждалась природа к жизни и как бы вновь создавался прекрасный мир. Молнию в сказаниях называют "перунов ключ" — отверзая тучи, проливая на землю плодотворящий дождь, она как бы отверзает земные тайные кладовые. В то же время этим ключом заговоры "замыкают", то есть ограждают человека от всякого злого чародейства: "Замыкаюся я, раб божий, девяносто позолоченными ключами от колдуна, от колдуницы, от волхвов и от волхвин, кину я те девяносто золотых ключей в Океан-море. Никому в Океане-море не бывать и ключей моих не вынимать!" Яркий блеск и громовое потрясание небесных ключей-молний — знамение гневного Перуна, выступающего на вражду с толпами демонов; это поэтическое выражение послужило основой народных примет: нельзя стучать ключами, бросать их на стол, а также нельзя играть с ножом — не то настанут в доме неприязнь и ссоры.
Истукан сего божества был в Киеве самым почитаемым и имел несколько святилищ. По свидетельствам современников, идол был сделан не из одного вещества: стан вырезан из дерева; голова вылита из серебра; уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящей в сожжении его как врага божества сего. Из посвященных ему вещей были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством. Священное дерево Перуна — дуб, символ крепости и здоровья, иногда его до сих пор так и называют — "перуновым древом". Из дуба в старину наши предки арийцы делали символ солнца — крест с загнутыми концами, солярный символ. В дуб часто втыкали кабаньи клыки и головы, ибо вепрь почитался нашими предками как знак несокрушимой мощи. Капища Перуна были во многих славянских землях, например в Новгороде, где до сих пор известно название Перынь.
Воинские клятвы славян были скреплены именем Перуна, поскольку он был покровителем княжьим и дружинным (торговые договоры, как правило, были освящены именем Велеса). Находясь на чужбине, воины в честь Перуна втыкали в землю свои боевые мечи, и в этом месте становилось как бы его походное святилище. Во имя бога иногда сходились биться стенка на стенку, причем побежденные вынуждены были раздеваться донага в знак своего поражения.
В 988 году, когда князь Владимир принял христианскую веру, он повелел истребить все кумиры, и Перун, как важнейший из богов, получил и большее наказание перед прочими богами. В Киеве привязали его к лошадям и тащили по городу до реки, а между тем двенадцать молодых людей били его палками, потом бросили в реку. Однако жрецы его долго бежали по берегу с криками:
— Выдыбай (то есть выплывай), боже! Выдыбай!
(По А. Афанасьеву)
