Источники конфликта: Состав русских промысловых партий и организация морского промысла
Организаторами промысловых плаваний выступали купцы, происходившие, как правило, из различных городов Сибири и Камчатки (Нарым, Тара, Тобольск, Иркутск, Якутск), а также центральных (Нежин, Тула, Харьков, Москва, Шуя, Курск) и северных (Вологда, Ярославль, Каргополь, Великий Устюг, Соль Камская, Соль Вычегодская, Архангельск, Яренск) губерний России. Для непосредственного участия в промысле нанимались промышленные (работные) люди. Большинство среди них относились к крестьянам и посадским, выходцам из северных губерний России. Встречались среди промышленных также мелкие купцы, цеховые, разночинцы, сибирские казаки.
Поскольку средств одного купца для организации плавания не хватало, то приходилось создавать для этой цели купеческие компании. Со временем для организации более дальних плаваний компании стали обращаться за казенной ссудой, получая ее под проценты. Отношения между купцами-компаньонами и промышленными людьми регулировал валовый контракт. Там оговаривалось количество паев, число работных людей, наем морехода и передовщика, права и обязанности участников плавания. Доли компаньонов и участников экспедиции определялись количеством паев. Паи, или «участки из промысла», были валовые и суховые. Валовые подразделялись на три разновидности. Они могли принадлежать промышленному пополам с хозяином; принадлежать целиком хозяину, который выплачивал из него промышленному ежегодную фиксированную сумму; принадлежать целиком промышленному («пай на сход»). Суховые паи шли на церковь, на оплату казенных мореходов, на жалованье правителя компании или на плату «людям, имевшим влияние на ход предприятия».
Главой компании считался купец, располагавший наибольшим числом паев. По его имени (или по имени его корабля) и получала название компания. Компании создавались для одного «вояжа», после завершения которого, как правило, распадались. Промышленных людей нанимали согласно правилам, установленным командиром Охотского порта или правлением Большерецкой канцелярии. Это должны были быть «охотно желающие разных городов люди <...> с указанными и непросроченными и в здешней канцелярии явленными пашпортами». Работник должен был получать свою долю согласно условиям личного контракта либо «ис полупая промысла», либо «ис платы». В состав команд входили и представители аборигенного населения (якуты, камчадалы), получавшие на нужды своих семей деньги вперед и, таким образом, попадавшие сразу в долговую зависимость от купца-компаньона. Фиксированная плата составляла от 50 до 100 рублей в год, доход от полупая в удачный сезон мог достигать 3000 рублей, но неудачное плавание могло полностью разорить промышленного. Промышленные, совершившие несколько морских «вояжей», были известны как «старовояжные», новички носили прозвище «казары».
Во главе экспедиции находились мореход и передовщик. Мореход определял маршрут плавания и отвечал перед компанией за сохранность судна. Передовщик возглавлял промышленных, вел учет пушнины, отвечал за сохранность груза и такелажа, определял места промысла, отвечал за отношения с туземцами и артелями других промысловых компаний. Проступки, допущенные промышленными в ходе «вояжа», карались штрафами вплоть до лишения доли и телесными наказаниями.
Байдарщики Российско-Американской компании, рубеж XIX в. Рис. Н.Д. Фомина
Фигура слева: одет в русский матросский зеленый кафтан с шейным платком образца конца XVIII в., поверх него алеутская накидка-камлейка, изготовленная по русскому образцу форменных плащей с пелеринами, на голове плетеная чугачская шляпа, на ногах - алеутские торбаса из шкуры тюленя (голенища) и плавников сивуча. Через плечо переброшен ремень с пороховницей, мешочком для пуль и другим охотничьим снаряжением, на поясе тульский кремневый пистолет с крюком для крепления, а также русская сабля флотского образца, в руке - мушкет европейского производства.
Фигура справа: одет в повседневную кадьякскую камлейку, на голове алеутский деревянный козырек, через плечо повешена кадьякская охотничья сумка, на шее тлинкитский однолезвийный кинжал, в руках сибирская винтовка. Обувь - торбаса.
На заднем плане алеутская трехлючная байдарка.
Первые промысловые суда относились к разряду «шитиков», где доски бортовой обшивки скреплялись («сшивались») китовым усом, кожаными ремнями или прутьями лиственницы. Мореходные качества таких судов были крайне низкими. Стоимость их постройки колебалась в пределах от 4 до 10 тысяч рублей. Численность команды составляла тут 30-40 человек. Подобные суда использовались на первом этапе плаваний, когда промысел велся на Командорских и Ближних островах. По мере удаления промысловых угодий на смену шитикам приходят гвозденки - одномачтовые боты и двухмачтовые галиоты, борта которых скреплялись уже медными гвоздями. Они отличались малой осадкой, малой скоростью, очень толстыми мачтами, огромными рулевыми перьями и узкими (из соображений экономии) парусами. Численность команды на них возросла до 50-70 человек.
Перед плаванием необходимо было получить разрешение местной власти - командира Охотского порта или начальника Болыперецкого или Нижне-Камчатского острога. Руководители плавания получали при этом инструкцию о поведении во время промысла и принимали на борт казенного ясачного сборщика. Как правило, он был нежелательным лицом на судне, и передовщики добивались права самостоятельно собирать ясак с аборигенов. С этой целью им вручали особую «шнурозапечатанную книгу», в которой велся учет ясачной пушнины.
Каланы в водах Ситкинского залива.
Фото автора, 2010 г.
Начавшись в Охотске, плавание продолжалось до Камчатки, затем вдоль ее берега до Курильских островов, а оттуда на Командорские острова, где во время зимовки шла заготовка продовольствия для дальнейшего плавания. Вслед за этим судно двигалось, «перехватывая берег», по приметным и памятным штурману местам вдоль островов Курильской гряды, затем таким же образом вдоль Алеутских островов, что имело специальный термин: «пробираться по за-огороду». Судно шло только с попутным ветром, в противном случае ложилось в дрейф. Во время шторма команда приставала к берегу и высаживалась на сушу.
Наиболее дорогим видом пушнины были шкуры калана (морского бобра). Самая дешевая их разновидность (шкуры детенышей, «кошлоков») продавалась в Москве по цене 35-40 рублей, что сравнимо со стоимостью четырех лучших черно-бурых лис. Лучшая шкура бобра-самца шла по цене в среднем 130-150 рублей, но могла достигать и 250-300 рублей в зависимости от качества и ситуации на рынке. Помимо того, велся промысел песцов, лис и соболей.
Алеуты (Description ethnographique despeuples de la Russie par T. de Pauly. Saint-Petersbourg, 1862)
По завершении промысла происходил расчет по паям. Вначале сдавался в казну ясак, в подтверждение чего властями выдавалась квитанция. Затем (вплоть до 1774 г.) выпла чивалась казне «десятая пошлина» - десятая часть товара или 10 копеек с рубля. За крестьян, участвовавших в плавании, выплачивалась подушная подать, за ясашных - ясачный сбор, за купцов 3-й гильдии - «капитальные деньги». После этого происходил наконец расчет с работными. Вся пушнина делилась по виду и сорту, промысел раскладывался на кучи по числу паев, и компаньоны метали жребий, кому какая куча достанется. Если промышленный работал «ис полупая», то кучу вновь делили пополам и жребий метали хозяин с работником. Получив свою долю, промышленный отдавал долг хозяину. За умершего промышленного долю получали члены его семьи.
Подобная система расчета сохранялась поначалу и в Российско-Американской компании. Но в 1802 г. Главное правление РАК издало предписание выплачивать впредь промышленным стоимость их полупаев деньгами, а не мехами, причем по твердым колониальным ценам. А ведь если один бобер стоил в колониях 50 рублей, то уже в Охотске цена на него поднималась до 75 рублей. Таким образом, компания откровенно наживалась на собственных служащих, при этом получая в свое распоряжение абсолютно всю добытую пушнину! Одновременно сохранялась видимость прежней полупаевой системы оплаты, что, впрочем, не могло обмануть промышленных. Колониальному правлению стоило немалых трудов справиться с их бурным возмущением.
Прибыв на избранное для ведения промысла место, промышленные вытаскивали судно на сушу, подпирая его балками, и строили зимовье. Затем они разделялись на артели и разъезжались для удобства пропитания и более успешного ведения промысла. Вступив в контакт с островитянами, они старались установить с ними прочные отношения путем одаривания подарками и взятия аманатов. Ими обычно становились дети местных вождей и старшин. Обмен заложниками являлся обычной частью церемонии заключения мира среди племен Тихоокеанского побережья Аляски. Однако в данном случае русскими вносилась существенная корректива - своих заложников они аборигенам не выдавали. Аборигены не принимали такого одностороннего подхода и нередко противились выдаче аманатов. Не раз они старались выдать русским «малоценных» заложников, включая в их число даже своих рабов. Отказ в выдаче аманатов расценивался первопроходцами как свидетельство враждебных намерений островитян и не раз приводил к кровопролитию. К столкновениям могло приводить и различное отношение к статусу аманата. Например, у индейцев тлинкитов с заложниками обращались подчеркнуто почтительно и удерживали их у себя не более года. У русских же аманаты могли оставаться годами, их могли и вовсе вывезти в Сибирь, а при постоянной нехватке рабочих рук они, разумеется, привлекались и к различным работам.
В ходе торговли на табак, котлы, ткань и бусы выменивалась пушнина. Однако уже к 1760-м гг. именно аборигены становятся для русских компаний основной рабочей силой в деле ведения промысла. Навыки островитян в добыче морского зверя, искусство владения метательными стрелками и управления байдаркой оказались недостижимыми для русских работных людей и незаменимыми для промысла. Компании отныне стараются подчинить своему влиянию как можно большее количество алеутов, формируя из них огромные байдарочные флотилии. Закабаление производилось путем выдачи долговых расписок, традиционного взятия аманатов, запугивания. Это происходило на фоне постоянных требований сибирских властей не допускать обид и насилий в отношении аборигенов. Из числа рабов-алеутов, сирот, пленников сформировались сословия каюров, являвшихся фактически невольниками компаний.
Лежбище морского зверя на о. Св. Павла и алеут на байдарке.
Худ. Л. Хорис
Алеуты и кадьякцы по праву считались лучшими охотниками на морского зверя. Поняв это, основатели РАК сделали ставку на использование крупных промысловых партий из аборигенов под началом нескольких русских работников. Сбор промысловой артели был делом байдарщика. Обычно он, вызвав к себе старшин местного селения, объявлял им, сколько людей следует выделить для промысла. В случае отказа власти компании могли прибегнуть и к насилию. Артели, собранные с южной стороны Кадьяка, прибывали во главе со своими тойонами и байдарщиками в Павловскую гавань. Артели северного побережья острова и материкового берега Аляски сразу шли в Александровскую крепость в Кенайский залив и там соединялись с первой половиной партии. Отсюда, пополняясь в пути новыми артелями из числа чугачей, флотилия двигалась к о. Нучек, где в Константиновской крепости производился главный смотр. Уже после этого начинался промысел.
Предводители промышленных, отправляясь в плавание, получали от властей инструкции, где, помимо прочего, специально предписывалось: «Никаких обид, утеснений и озлоблений [туземцам] не чинить <...> съестных и харчевых припасов или чего самовольно грабежом и разбоем не брать и не отнимать; ссор и драк от себя не чинить и тем в сумнение тамошних народов не производить под наижесточайшим штрафом и телесным наказанием».
Однако проследить за выполнением подобных инструкций на отдаленных островах не представлялось возможным, и выполнение таких требований, по сути дела, зависело от доброй воли мореходов, передовщиков и их своевольных подчиненных. Столкновения между пришельцами и аборигенами были делом нередким. Одной из причин тому было взаимное непонимание русских и туземцев, представлявших два совершенно отличных друг от друга мира.
