1802 год: Роль иностранцев
Говоря об уничтожении индейцами тлинкитами русского поселения на о. Ситка в июне 1802 г., ряд авторов упоминает о той роковой роли, которую сыграли в этих событиях некие английские или американские матросы. Степень их участия в нападении варьируется от простой поддержки замысла тлинкитов и подстрекательства к нему до прямого участия в атаке и даже руководства ею. Особое внимание уделяется при этом английскому капитану Генри Барберу, в котором подчас видят организатора и вдохновителя нападения на Михайловскую крепость. Данная проблема на основе анализа всего имеющегося комплекса документальных свидетельств была уже детально разобрана в исторической литературе.
Сообщения современников о роли иностранцев в ситкинских событиях довольно кратки и немногочисленны. И.А. Кусков упоминает, что в июне 1802 г. на Ситке находились некие «англичане», оставшиеся там «с одного американского судна, бывшего под крепостью по весне до 7 человек». Показания индейских пленников А. Плотникова и Е. Лебедевой позволяют уточнить, что четверо из этих «англичан» находились в момент нападения в составе русских промысловых партий, а один был внутри казармы. Гибель от рук тлинкитов всех пятерых представляется несомненной. О каком-либо участии их в штурме не упоминают ни Кусков, ни Плотников, ни Лебедева. Однако, помимо этого, И.А. Кусков сообщает о подстрекательских речах американского торговца, зимовавшего в 1801-1802 гг. «на хуцновском жиле», где совет индейских вождей обсуждал план войны против русских.
Капитан Генри Барбер (1804 г.) заявляет, что 31 июня (!) 1802 г. он принял на борт трех американцев, которые назвались дезертирами с бостонского судна «Дженни». 6 июля он принял на свое судно еще трех американцев, причем тогда же он взял заложниками тлинкитских вождей, организовавших нападение на Михайловскую крепость. Эти моряки сообщили Барберу, что индейцы заставили их участвовать «в том кровавом происшествии». Американец Уильям Стерджис сообщает о семи дезертирах с «Дженни», служивших в РАК, которым индейцы предложили участвовать в нападении на русскую крепость. Когда же они отказались, тлинкиты взяли их под стражу и не выпускали до тех пор, пока крепость не была уничтожена.
Директора РАК сообщали А.А. Баранову в своем письме от 29 апреля 1805 г., что они «узнали по некоторым известиям, что прямая причина разорения крепости и гибели людей была недоброжелательное подстрекание к диким того английского судна, которое было в то время там, и на котором пленные доставлены к Вам». Имелся в виду, конечно же, Генри Барбер. Но те же директора РАК в 1808 г. уверяли русского генерального консула в Филадельфии А.Я. Дашкова в том, что «Бостонского морехода Кроера бежавший там с корабля по разным неудовольствиям экипаж при нападении в 1801 году [!] на Ситху помогал диким в варварстве», а в другом случае винили в несчатье «бостонских судов шкиперов Крокера и Конингама с их экипажами».
Страна тлинкитов (колюжей) на русской карте 1802 г.
Ю.Ф. Лисянский в 1805 г. получил некое «обстоятельное известие» о гибели крепости, которое винило в разгроме трех американских матросов, кои «оставив свои суда, они сперва поступили на службу в Компанию, а потом перешли к нашим неприятелям. Эти вероломные бросали зажженные смоляные пыжи на кровлю верхнего строения, зная, что там хранилися порох и сера». К.Т. Хлебников повторяет сообщение И.А. Кускова, утверждает, что «озлобление сих диких народов есть произведение просвещенной зависти», но при этом не говорит о прямом участии «иностранцев» в военных действиях. Помимо того, он сообщает, что с одного американского корабля было высажено на берег «по неудовольствиям от капитана» 11 человек, трое из которых поступили на службу РАК, а «прочие остались у колош». Наконец, приказчик РАК на судне «Надежда» Ф.И. Шемелин упоминает, что в 1799 г. «два судна вместе были в Якутатском заливе и в Ситхе; капитаны оных Кронер и Брике; с одного из них бежало матросов 11 человек и с оного ж в 1802 г. 6 человек»; под 1802 г. упоминается «судно Юникорн, капитан Барбер; он доставил наших людей, которых освободил из неволи от американцов; за то взял выкупу товарами на 10 000 рублей и потом с г. Барановым торговался»; там же говорится, что в 1801 г. «судно Глобус, капитан Кюннен-Жеин, зимовало под хуцновским жилом».
Известные индейские предания не упоминают каких-либо белых союзников в войне против русских.
Американские источники частично подтверждают и существенно дополняют русские данные. Кроккер, капитан судна «Хэнкок» компании «Дорр и сыновья» (Бостон), прибыл на Ситку в мае 1799 г. В результате вспыхнувшего на борту судна мятежа 13 матросов по их собственному требованию были высажены на берег, но спустя несколько дней четверо из них раскаялись, и им было позволено вернуться на корабль. Когда судно стало уходить из Ситкинской бухты, еще двое мятежников, похитив у индейцев каноэ, попытались вернуться на его борт. Им отказали, но они упорно следовали за судном на протяжении нескольких миль. За беглецами погнались индейцы, и, в конце концов, капитан принял их обратно. После завершения торгового сезона «Хэнкок» отбыл в Кантон, а затем 9 июля 1800 г. вернулся в Бостон. Вторично Кроккер посещает Северо-Западное побережье в 1802 г. как капитан судна «Дженни» той же компании «Дорр и сыновья».
Уильям Каннингем был помощником капитана на судне «Глобус», принадлежавшем Перкинсу, Лэмбу и Компании, которое имело груз товаров на сумму в 29 253 доллара. В октябре 1801 г. индейцы хайда убивают у Скидегата капитана Бернарда Мэджи, и Каннингем занимает на «Глобусе» его место. Он зимует в Хуцнуву, и в эту зиму там собирается великий совет тлинкитских вождей, решивший начать войну с русскими. В июне 1802 г. «Глобус» находится в Ситкинском заливе вместе с кораблями Барбера и Эббетса, и именно на его борту заседает «Военный совет» из числа старших офицеров этих судов. По окончании сезона торговли «Глобус» прибывает 3 ноября 1802 г. в Кантон, а оттуда возвращается в Бостон. Именно с его слов первые сведения о событиях на Ситке попали в печать:
«Капитан Симеон получил от капитана Каннигема, каковой принял командование судном Макджи (M’Gee), сведения о том, что русская фактория в Норфолк-Саунд на вышеупомянутом побережье была атакована и уничтожена туземцами; многие из русских и кадьякцев со своими семьями были перебиты при нападении, а некоторые захвачены в плен. Капитан Барбер совместно с упомянутым судном захватил трех вождей, коих отказывался отпустить до тех пор, пока ему не будут выданы пленники; получив отказы, он приказал повесить одного из них, что произвело желаемое впечатление и все пленники немедленно были переданы капитану Барберу, каковой доставил их на Кадьяк».
Генри Барбер традиционно пользуется самой дурной репутацией. Но даже Н.П. Резанов, называвший его не иначе как разбойником и обвинявший в пиратских намерениях по отношению к русскому поселению на Кадьяке, относительно лета 1802 г. ставит ему в вину лишь то, что он «влез нагло» в Павловскую гавань и потребовал выкупа за доставленных им с Ситки пленников. Ричард Пирс полагает, что «утверждения о враждебности Барбера по отношению к РАК кажутся неосновательными или преувеличенными». А.В. Гринев, серьезно исследовавший этот вопрос, также придерживается мнения, что «нет никаких доказательств и фактов, указывающих на причастность Барбера к разорению русской крепости».
Но первое, что бросается в глаза при сравнении журнала Барбера с показаниями другого очевидца и непосредственного участника событий, Абросима Плотникова, так это разнобой в датах. Оставив в стороне упоминаемое им фантастическое «31 июня», можно установить, что разнобой этот прекращается с приходом на Ситку кораблей Эббетса и Каннингема. Барбер перестает лгать, поскольку теперь появляется опасность быть уличенным своими же коллегами, которые позднее вынуждают его признаться и в том, о чем он пытался умолчать при публикации своего журнала (повешение тлинкитского вождя). Однако ложь в бортовом журнале еще не доказывает причастности Барбера к уничтожению Михайловской крепости. Будучи личностью действительно довольно темной и одиозной, Барбер владел в тот период судном, имевшим два названия и два порта приписки: в британские порты Сидней (Австралия) и Лондон он прибывал на «Единороге» (Unicorn, порт приписки Лондон), а на Гавайях и в Китае он действовал на приписанном к Макао «Бодром» (Cheerful). На Ситке же он появился на судне с названием, которое использовалось им для визитов в «цивилизованные» порты колоний и в метрополию, - «Единорог». Если бы Барбер занимался здесь своими махинациями, то, скорее всего, избрал бы вывеску «Бодрого». Вероятнее предположить, что на Северо-Западном побережье Барбер занимался вполне обычным и распространенным там бизнесом - торговлей оружием. Для этого ему не приходилось скрываться под видом купца из Макао. Однако в данном случае бизнес этот имел неожиданные для Барбера последствия - истребляя Михайловскую крепость, тлинкиты, похоже, воспользовались и полученным от него товаром. Из-за этого британец, действовавший здесь вполне официально, оказался в весьма двусмысленном положении. Ему грозила репутация подстрекателя к убийству. Впоследствии ему пришлось оправдываться и за меньший грех - казнь индейского заложника (о чем он тоже вначале старался умолчать). Гораздо дороже пришлось бы ему заплатить даже за столь косвенное пособничество в убийстве «белых людей» (пусть даже и русских), как продажа оружия туземцам накануне резни. В пользу этого предположения говорит и то, что на борту «Единорога» действительно имелось «лишнее» оружие: доставив пленников на Кадьяк и получив выкуп, Барбер тут же продал русским «несколько орудий, до пятидесяти отличных ружей и большое количество снарядов». Вероятно, это было то, что осталось у англичанина после торговли с индейцами (недаром он, возмущаясь прижимистостью Баранова, заявлял, что потерпел убыток от прекращения своих торговых операций). Именно по этой причине Барбер и «путал следы», тасуя события и даты, чтобы добиться наиболее выгодного для себя расклада.
Что касается иностранных моряков, находившихся тогда на Ситке, то они, несомненно, принадлежали к команде «Хэнкока». После ухода Кроккера на берегу осталось семь его матросов. Пятеро поступили на службу РАК и погибли во время общей резни. Двое же, вероятно, предпочли остаться среди индейцев. Именно они взошли на борт судна Барбера: его путаный рассказ о шести американцах явно не заслуживает доверия. Похоже, они действительно участвовали в разгроме Михайловской крепости, однако нет оснований приписывать им некую ведущую роль. Для поджога деревянной казармы не требовались особые европейские военные знания, к тому же, согласно индейским преданиям, поджог этот осуществили два старика-тлинкита. Вряд ли два белых дезертира могли существенно увеличить боевую мощь почти полуторатысячного отряда хорошо вооруженных воинов, врасплох обрушившихся на горстку защитников казармы. Попав же на борт «Единорога», они объяснили Барберу, что плавали на судне Кроккера. Зная, что в этом сезоне Кроккер командует «Дженни», Барбер и записал в дневнике, что матросы дезертировали с этого судна, - вряд ли его в тот момент занимал вопрос о названии судна Кроккера в сезоне 1799 г. Стерджис, сообщая о беглецах с «Дженни», лишь передавал циркулировавшие среди морских торговцев слухи. Он знал, что на Ситке оставалось семь дезертиров, но не знал о гибели пяти из них. Кроме того, и Барбер в опубликованных заметках сообщил всем о шести пришедших к нему американцах.
Реальным же подстрекателем индейцев следует считать не англичанина Генри Барбера, а американца Уильяма Каннингема, на что впервые внимание было обращено А.В. Гриневым. Этот капитан, в отличие от Барбера, Эббетса и матросов с «Хэнкока», оказался на Ситке явно не случайно. Перезимовав в Хуцнуву, он, несомненно, был посвящен в замыслы тлинкитов, а то и участвовал в их разработке. В Ситкинской бухте он неожиданно для себя встречает еще двух торговцев, но быстро занимает среди них господствующее положение - именно его «Глобус» становится своеобразным «штабом» трех капитанов. Прибыв сюда уже после захвата Барбером вождей-заложников, Каннингем не может изменить хода событий, но ловко подстраивается под них (кстати, неслучайно вожди столь доверчиво поднялись на борт «Единорога» - вероятно, после знакомства с Каннингемом они считали морских торговцев своими союзниками, что распространялось даже на Барбера, с которым у них уже имелся печальный опыт общения).
Получил, несомненно, Каннингем и свою долю из захваченных тлинкитами запасов компанейской пушнины. Нереально, чтобы всю добычу мог захватить только Барбер - один из троих, да и сами директора компании со слов Баранова сообщают о присвоении мехов всеми тремя капитанами. Барбер и Эббетс оба в 1802 г. посещали Кадьяк, где оружия и товаров было «от них куплено на сумму более 70 000 рублей». Каннингем на Кадьяк не пошел, да и вообще не имел с тех пор дел с русскими. Именно его А.А. Баранов, опираясь на сведения индейцев, прямо называл виновником разорения крепости. Как писали директора РАК в особой записке «О подрыве, делаемой Компании бостонцами» от 21 апреля [3 мая] 1808 г., «главный правитель Баранов, по некоторым от самих диких объяснениям о сем случае, уверяет, что причиной сего несчастья и пособием в оном были бостонских судов шкипера Крокер и Конингам с их экипажами». Перенос внимания на личность британца Барбера следует связать с обострением русско-английских отношений в краткий период франко-русского сотрудничества.
