Заговоры от истечения крови
1. Знахарь крепко сжимает указательным и большим пальцем рану и произносит до трех раз, отплевываясь после каждого раза, в правую сторону: «Дерн дерись, земля крепись, а ты, кровь, у раба (имярек) уймись», или же говориттак:
2. «На море Океане, на острове на Буяне, девица красным шелком шила; шить не стала, руда (кровь) перестала». Эти слова тоже говорятся три раза, не переводя духа, а иначе кровотечение может усилиться1.
3. Чтобы не шла кровь из раны. При порубе или при других случаях, когда кровотечение считается опасным, три раза наговаривают шепотом следующие слова и после каждого раза на рану сплевывают: «Лягу благословясь, стану перекрестясь; выйду из дверей в двери, из ворот в ворота; погляжу в чистое поле – едет из чистого поля богатырь, везет вострую саблю на плече, сечет и рубит он по мертвому телу, не тече ни кровь, ни руда из энтова мертвого тела» (Записал А. Шешенин в Кемском уезде).
4. Заговор от крови. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь. Доселева было при Агаряне царе, небо медно и земля железна, и не дала плоду от себя. Как утихнулись и ужахнулись реки и ручьи и малые источники, так бы утихнулась у раба Б. Н. кровь горячая, и щепота, и ломота, и много пособляешь всем моим словом, как ключ небо, а замок земля, аминь, аминь, аминь (Записал помощ. миссионера Батракова в с. Ухтострове, Холмогор. уез., Арх. губ.).
5. Заговор от пореза. На море, на Океане, на острове на Буяне лежит бел, горюч камень Алатырь, на том камне Алатыре сидит красная девица, швея мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, руда желтую, зашивает раны кровавые. Заговариваю, я раба (такого-то) от порезу. Булат прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань2.
6. От истечения крови. В Мещовском уезде над обрезанным или порубленным местом знахари говорят три раза: «Летит ворон чрез Черное море, несет нитку шелковинку; ты, нитка, оборвись, а ты, кровь, уймись». После того каждый раз дуют на порезанное место (Сообщено П. Евстигнеевым3).
7. Заговорить кровь. Фу ты, Боже мой! Ни крови, ни раны – чистая рана, ни синей опухоли. Ни ножом не секлося, ни топором, никаким инструментом и нет у раба Божия (имярек) ни щипоты, ни ломоты, ни синей опухоли (Доставил г. Никольский из гор. Мезени)4.
8. Чтобы не шла кровь из раны. Конь млад, человек стар. Ты, руда, стань, более не капь у раба Божия (имярек) (Записано г. Шешениным в Кемском уезде).
9. Чтобы не шла кровь из раны. Баба шла по дороге, собаку вела за собой; баба пала, собака пропала; руда стань, больше не кань (Записал Шешенин в Камском уезде).
10. Если какой-либо человек посечет что-нибудь у себя, то заговаривать кровь, или щипоту. Стану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, в чистое поле за воротами. В чистом поле стоит свят окиен-камень, на святом окиане- камне сидит красная девица с шелковой ниткой, рану зашивает, щип унимает и кровь заговаривает у раба Божия (имярек), и чтобы не было ни щипоты, ни ломоты, ни опухоли, тем моим добрым словом ключ и замок отныне до веку, аминь. (Наряд Устьпод. удельн. прав. о доставл. в арх. Удельн. конт. Этнограф. свед. 1847 г. по описи № 60.)
1. Заговор от недугов красной девицы, в болезни полюбовного молодца. Ложилась спать я, раба Божия (такая- то), в темную вечернюю зорю, темным-темно; вставала я (такая-то) в красную утреннюю зорю, светлым-светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платом. Пошла я из дверей до двери, из ворот в вороты, и шла путем дорогою, сухим сухопутьем, ко Окиан-морю, на свят остров; от Окиан-моря узрела и усмотрела, глядючи на восток красного солнышка в чисто поле, а во чистом поле узрела и усмотрела: стоит семибашенный дом, а в том семибашенном доме сидит красная девица, а сидит она на золотом стуле, сидит, уговаривает недуги, на коленях держит серебряное блюдечко, а на блюдечке лежат булатные ножички. Взошла я, раба (такая-то), в семибашенный дом, смирным смирешенько, головой поклонилась, сердцем покорилась и заговорила: К тебе я пришла, красна девица, с покорищем об рабе (таком-то), возьми ты, красна девица, с серебряного блюдечка булатные ножички в правую руку, обрежь ты у раба (такого-то) белую мякоть, ощипли его и оббери; скорби, недуги, уроки, пригороки, затяни кровавые раны, чистою и вечною своею пеленою. Защити его от всякого человека: от бабы ведуньи, от девки простоволосой, от мужика одноженца, от двоеженца, от троеженца, от черноволосого, от рыжеволосого; возьми ты, красная девица, в правую руку двенадцать ключей и замкни двенадцать замков, и опусти эти замки во Окиан-море, под Алатырь камень. А в воде белая рыбица ходит, и она бы те ключи подхватила и проглотила; а рыбаку белые рыбицы не поимывать, а ключей из рыбицы не вынимать, а замков не отпирывать. Недужился бы недуг у раба (такого-то), по сей день, по сей час, как вечерняя и утренняя заря станет потухать, так бы у моего друга милого всем бы недугам потухать, и чтобы недуг недужился по сей час, по мое крепкое слово, по его век («Сказания рус. нар.» Сахарова. Том I, изд. III. 1841).
2. Заговор красной девицы, о сбережении в дороге полюбовного молодца. Ложилась спать я (такая-то) в темную вечернюю, поздним поздно; вставала я в красную утреннюю зарю раным рано; умывалась ключевою водою из горного студенца; утиралась белым платом родительским. Пошла я из дверей в двери, из ворот в вороты и вышла в чистое поле. В чистом поле охорошилась, на все четыре стороны поклонилась, на горюч камень Алатырь становилась, крепким словом заговорилась, частыми звездами обтыкалась, темным облаком прикрывалась. Заговариваю я, раба (такая-то), своего полюбовного молодца (такого-то) о сбережении в дороге; крепко-накрепко, на век, на всю жизнь. Кто из лугу всю траву выщиплет и выест, из моря всю воду выпьет, и не взалкает, и тот бы мое слово не превозмог, мой заговор не расторг. Кто из злых людей его обзорочит и обпризорочит, и околдует, и испортит, у них бы тогда изо лба глаза выворотило в затылок; а моему полюбовному молодцу (такому- то) – путь и дороженька, доброе здоровье на разлуке моей. («Сказ. рус. нар.» Сахарова, там же.)
3. Заговор на путь-дороженьку. Еду я из поля в поле, в зеленые луга, в дальние места, по утренним и вечерним зарям; умываюсь деляною росою, утираюсь, облекаюсь облаками, опоясываюсь чистыми звездами. Еду я во чистом поле, а во чистом поле растет одолень-трава. Одолень-трава! Не я тебя поливал, не я тебя породил; породила тебя мать сыра земля, поливали тебя девки простоволосые, бабы самокрутки5. Одолень-трава! Одолей ты злых людей: лихо бы на нас не думали, скверного не мыслили, отгони ты чародея, ябедника. Одолень-трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды. Иду я с тобою, одолень- трава, к Океан-морю, к реке Иордану, а в Океане-море, в реке Иордане лежит бел горюч камень Алатырь. Как он крепко лежит предо мною, так бы у злых людей язык не поворотился, руки не поднимались, а лежать бы им крепко, как лежит бел горюч камень Алатырь. Спрячу я тебя, Одолень-трава, у ретивого сердца, во всем пути, во всей дороженьке. («Сказ. рус. нар.» Сахарова. Т. I. 1841.)
КОММЕНТАРИИ
1 См. Очерки поверий, преданий, примет и гаданий. Вор. губ., свящ. магистр Никонов.
2 «Сказания рус. нар.» Сахарова. Спб., 1841. Т. I.
3 См. Таинств. чары. Изд. Леухина.
4 См. Труды Этногр. отдела. 1878. Кн. V, вып. II.
5 Самокрутками называют девушек, вышедших замуж без согласия и благословения родителей.