Остудные, противолюбовные заговоры

1. На остуду между молодцом и девицей. Как мать быстра река Волга течет, как пески со песками споласкиваются, как кусты со кустами свиваются, так бы раб (такой- то) не водился с рабой (такой-то) ни в плоть, ни в любовь, ни в юность, ни ярость; как в темной темнице и в клевнице есть нежить простоволоса, и долговолоса, и глаза выпучивши; так бы раба (такая-то) казалась ему (такому-то) простоволосой и долговолосой, и глаза выпучивши; как у кошки с собакой, у собаки с росомахой, так бы и у раба (такого-то) с рабой (такой-то) не было согласия ни днем, ни ночью, ни утром, ни в полдень, ни в набедок. Слово мое крепко. («Сказания рус. нар.» Сахарова. Т. I. 1841.)

2. Остудные слова. Эти слова употребляются для того, чтобы сделать немилым кого-либо или разлучить с другим. Обыкновенно (в Мезени) они наговариваются на землю, взятую между двух гор, или на воду взятую, тогда оба берега считаются горами. Эту землю дают в каком-либо кушанье. Для большей действительности прибавляют в нее мелко изрубленные медвежьи когти. Вот на это случай заговор:

«Стану, не благословясь, выйду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами – мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широку улицу, спущусь под круту гору, возьму от двух гор земельки; как гора с горой не сходится, гора с горой не сдвигается, так же бы раб (имярек) с р. Б. (имярек) не сходился, не сдвигался. Гора на гору глядит, ничего не говорит, так же бы р. Б. (имярек) с р. Б. (имярек) ничего бы не говорил. Чур от девки, от простоволоски, от женки, от белоголовки, чур от старого старика, чур от еретиков, чур от еретиц, чур от ящер-ящериц». (Доставил г. Никольский из г. Мезени.)

3. Заговор на остуду между мужем и женой. Стану я, не благословясь, пойду я, не перекрестясь, не дверьми, не воротами, а дымным окном, да подвальным бревном, положу шапку под пяту, под пяту, не на сыру землю, да в черный чобот; а в том чоботе побегу я в темный лес, на большое озерище; в том озерище плывет челнище, в том челнище сидит черт с чертищей; швырну я с под пяты шапку в чертища. Что ты, чертище, сидишь в челнице с своей чертищей? Сидишь ты, чертище прочь лицом от своей чертищи; поди ты, чертище, к людям в пепелище, посели чертище, свою чертище к такому-то в избище, не как ты, чертище, с своей чертищей живут людища мирно любовно, друг друга любят, чужих ненавидят. – Ты, чертище, вели чертище, чтоб она, чертища, распустила волосища; как жила она с тобою в челнище, так жил бы (такой-то) со своей женой в избище. Чтоб он ее ненавидел. Не походя, не подступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу, на рожество, не могла бы ему ни в чем угодить и опротивела бы ему своей красотой, омерзела бы ему всем телом. Как легко мне будет (отступить) от тебя, как легко достать шапку из озерища тебе, чертищу, хранить шапку в озерище от рыбы, от рыбака, от злого колдуна, чтобы не могли ее ни рыбы съесть, ни рыбак достать, ни злой колдун отколдовать на мир и на лад. И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну. («Сказания рус. нар.» Сахарова. Том I. 1841. Русское чернокнижие.)

4. На остуду. Ручей с ручьем сбегается, гора с горой не сходится, лес с лесом срастается, цвет с цветом слипается, трава развивается. От той травы цвет сорву, с собой возьму, выйду на долину, на таку большу тропину, возьму себе землину, сяду под лесину, выйду на широкий луг, посмотрю на все четыре стороны, нейдет ли р. Б. (имярек), и кину, и брошу я в чисто поле; и как гора с горой не сходится, так бы и р. Б. (имярек) не сходился и не сдвигался. (Доставил г. Никольский из г. Мезени.)

5. На разлучение. Зайду я во широкий двор, во высокий дом, запишу я (имярек) остуду велику, остудился бы р. Б. (имярек) от р. Б. (имярек), чтоб он был ей ни на глаза, ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером; чтобы он в покой, она из покоя, он бы на улицу, она бы с улицы, так бы она ему казалась, как люта медведица. И в каком бы она ни была платье, хоть в цветном, хоть в держимом (будничном, рабочем), все бы он не мог ее терпеть, и кажиный бы раз не сносил бы с ее зубов своих кулаков. Хоть бы ладно она делала, а ему все бы казалось не ладно, и хошь бы по уму делала, а ему бы казалось не по мыслям. Пошел бы он по улице, разогнал бы грусть тоску кручину с чужими людьми, и пошел бы он домой и повалился бы на место (на постель), и есть у него подружка, ночная подушка, и разогнал бы он с ней грусть, тоску. (Доставил г. Никольский из г. Мезени.)

6. Наговор на разлучении. Черт идет водой, волк идет горой; они вместе не сходятся, думы не думают, мыслей не мыслят, плоды не плодят, плодовых речей не говорят. Так бы у раба Божия (такого-то) мысел не мыслили, плодов не плодили, плодовых речей не говорили, а все бы, как кошка да собака, жили. (См. Труды Этногр. отдела. Кн. V. Вып. II. 1878. Сообщено г. Ивановым из г. Пинеги.)

7. На устудну. Стану я, раб Н., не благословясь, и пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, выйду подвальным бревном и дымным окном (трубою) в чистое поле. В чистом поле бежит река черна, по той реке черной ездит черт с чертовкой и водяной с водяночкой, на одном челне не сидят и во одно весло не гребут, одной думы не думают и совет не советуют. Так бы раб Б. Н. с рабой Б. Н. на одной бы лавке не сидели, в одно бы окно не глядели, одной бы думы не думали, одного совета не советовали. Собака бела, кошка сера – один змеиный дух. Ключ и замок словам моим.

Заговор этот преимущественно употребляется в г. Онеге и наговаривается или на воду, или на съестное. (См. Тр. Этн. общ. при Имп. Моск ун. 1878. Кн. V. Вып. II. Сообщ. С. Огородниковым.)