Образ домашней жизни
У славян всегда почитали старших себя. Глава семейства был родоначальник или отец. Жена, дети, родственники и слуги повиновались этому главе беспрекословно. Великодушие славян было известно даже врагам, потому что самые враги могли найти приют, защиту и хлеб-соль в доме каждого славянина.
Предки наши отличались трезвостью, умеренностью, почтительностью в отношении к старшим себя, почему и существовало общее согласие и любовь. К тому же они отличались долговечностью, здоровьем и веселостью. Любили хороводы, пляску, музыку и песни. Мало зная болезней, привыкнув к стуже с молода, они легко переносили бесследно для своего здоровья все атмосферические перемены.
Простой, безупречно честный народ не положил на себя упрека, а между тем оставил и посейчас следы своего добродушия, словоохотности и хлебосольства.
Хлебосольство. Как остаток старины, мы встречаем и сейчас его в отдалении от столиц и больших городов. Там и до сего времени существует обычай, чтобы проезжего и прохожего пригласить к себе в дом, накормить и успокоить его по возможности. Так было и встарь. Со случайного прохожего за хлеб-соль денег не брали, существовала пословица, что «Хлеб-соль разбойника побеждает». Это добродушие существует и по сие время в Малороссии как стране, где колыбель русского христианства, да и во всей остальной России. Эту прекрасную черту, наследие наших предков, можно было в прежнее время видеть как между помещиками, так и в крестьянском кругу. Хозяева обижались, если их гости мало пили и ели. И потчевание постоянно сопровождалось поклонами и чествованиями. Когда бывало гость был не в состоянии более есть и пить, тогда хозяин со своею женою и детьми становился перед ними на колена (если гость более уважаемый) и умоляли его: еще хоть немножко! Еще что-нибудь отведай, и так далее.
Набожность. Садился ли кто за стол или вставал из- за стола, то непременно осенял чело свое крестным знамением. В древние времена вставали до восхождения солнца, молились тотчас Богу, испрашивая Его помощи на все добрые дела, и, не помолясь, не начинали никакого дела. Отправлялись ли в дорогу, строили ли дом, засевали ли поле, всегда ходили прежде в церковь помолиться. В важных и опасных предприятиях исповедовались и причащались. Выступая в поход или осаждая приступом город, все воины исповедовались и причащались и потом шли бесстрашно на смерть. Сражаясь за отечество, охотно умирали мучениками, быв убеждены, что их души примут ангелы и отнесут в царство вечного блаженства. Такое действие веры укрепляло и укрепляет наш народ среди его продолжительных невзгод и бедствий, как встарь, так и по сие время. И посейчас наши войска прежде молебна не отправятся в поход1.
Время сна и бдения. Предки наши, безразлично как богатые, так и бедные, как знатные, так и простые, вставали рано: летом с восходом солнца, осенью и зимою за несколько часов до света. В старину счет часов был восточный, заимствованный из древней Византии вместе с церковными книгами. Сутки делились на ночные и дневные часы. Час солнечного восхода был первым часом дня. Час заката – первым часом ночи. Таким образом, число часов могло быть равно только во время равноденствия. А потому это время и принималось за норму. Из двадцати четырех суточных часов двенадцать относили ко дню, а другие двенадцать к ночи, несмотря на то, что на самом деле во время зимнее число ночных часов доходило до семнадцати.
Седьмой час утра по нашему часоисчислению был первым часом дня; седьмой час вечера – первым часом ночи. Счисление это находилось в связи с восточным богослужением. На исходе ночи отправлялась заутреня; богослужебные часы – первый, третий, шестой и девятый – знаменовали равноименные денные часы, а вечерня – окончание дня. Русские на основании таких познаний о суточном времени согласовали свой домашний образ жизни с богослужебным порядком и в этом отношении делали его похожим на монашеский. Разумеется, что такой порядок мог иметь место только там, где спокойная и обеспеченная жизнь на одном месте позволяла располагать временем по произволу.
Молельни, моленны. У зажиточных людей <при невозможности> почему-либо, хотя бы по болезни, уходить и выезжать в приход, были свои домовые церкви, свои священники-духовники, содержимые на жалованье. Но эти церкви были только у бояр, у знатных лиц. Между тем у лиц, более или менее зажиточных, имевших собственное недвижимое имение (богатых обывателей), нередко были устроены особенные комнаты, в которых не было ничего более, кроме образов, аналоев, священных книг и прочих предметов, относящихся до молитвы. Такие комнаты называли образницы, божницы, крестовые. В этих комнатах находилось больше образов, чем в прочих. Хозяин как домовладыка читал пред всеми вслух молитвы утренние, куда являлись и слуги, и домочадцы. Разумеется, в этом случае зажигались лампады, свечи и курился ладан. Кто мог петь, пел. Священник в таких моленнах служил вечерню, заутреню или всенощную, иногда молебен.
Окончив молитвословие, погашали свечи и лампады и расходились по своим занятиям, задернув пеленами2 образа. Там, где муж допускал жену по домашним занятиям и по дому, то хозяйка держала с мужем совет, что делать на предстоящий день, заказывала кушанье и задавала на целый день уроки в работах служанкам. В таких домах на хозяйке лежало много обязанностей; она должна была трудиться и показывать собою пример служанкам: раньше всех вставать и других будить, позже всех ложиться; если служанка будила госпожу, это относилось к стыду госпожи. При деятельной жене муж ни о чем не заботился по домашнему хозяйству, так что жене должно было знать всякое дело лучше всех тех, которые исполняли работу.
Дворецкие и ключники. В больших боярских домах хозяйка не знала занятия по дому, а этим занимались ключники и дворецкие. Например, дворецкий (мажордом, метр дю- пале) заведовал всем хозяйством, как относительно порядка в доме, так стола и домашнего хозяйства, и вместе с тем властвовал над холопами. При таких управителях, какими считались ключники и дворецкие, хозяин дома имел свой надзор только над лошадьми, над полями, над мельницами, над скотными дворами и прочее, а хозяйка – над работами относительно разного женского рукоделия. В больших боярских домах сенные девушки, которых было очень много, были подведомственны исключительно хозяйке. Ключники распоряжались приготовлением стола, часто без ведома хозяина, по годовой росписи.
Обеденный обычай. В полдень наступало время обеда. Холостые лавочники, парни из простонародья, холопы, заезжие в городах и посадах наполняли харчевни; люди домовитые садились за стол дома или у приятелей в гостях.
Цари и знатные люди, живя в особых покоях в своих дворах, обедали отдельно от прочих членов семейства и семьи. Жены их и дети трапезовали особо. Но незнатные дворяне, дети боярские, посадские и крестьяне – хозяева оседлые – обедали вместе с женами и с прочими членами семьи. Впрочем, иногда семейные члены, составлявшие со своими семьями одно семейство с хозяином, обедали от него особо. Во время же званых обедов особы женского пола никогда не бывали там, где сидел сам хозяин с гостями. Стол накрывали скатертью, но не всегда это наблюдалось, очень часто люди незнатные обедали без скатерти и ставили на голый стол соль, уксус, перец и клали ломтями хлеб. Двое домашних служителей заведовали порядком обеда в зажиточном доме: ключник и дворецкий. Ключник в поварне при отпуске кушаний, дворецкий при столе и при поставце с посудой, стоявшем всегда против стола в столовой. Несколько слуг носили кушанье из поварни. На обязанности дворецкого и ключника было пробовать кушанье, резать мясо на куски.
Царский стол. В обыденном царском быту каждое поданное кушанье отведывал прежде всего повар в присутствии дворецкого, который являлся пред каждою переменою с толпою жильцов. Сдав кушанье жильцам, дворецкий шел впереди их в столовую и передавал кравчему, который также отведывал и ставил перед царем. Обыкновенно кушанье подавали, где мясо было изрезано в тонкие куски, так что можно было взять каждый из них в руки и поднести ко рту. От этого тарелки, поставленные в начале обеда перед обедавшими, не переменялись, потому что каждый брал руками с стоявшего перед гостями блюда куски и клал в рот, касавшись своей тарелки только тогда, когда случалось бросать в нее обгрызенную кость. Жидкое кушанье иногда подавалось на два или на три человека в одной мисе, и все ели из нее своими ложками. Такой способ обедать приводил в омерзение иностранцев, чуждых наших обычаев. Также не нравилось иностранцам и то, что русские за столом зевали, потягивались, рыгали, и – запах чеснока, лука и гнилой рыбы.
Прежде всего за обедом пили водку и закусывали хлебом, потом подавали в скоромные дни холодные кушанья, состоявшие из вареного мяса с разными приправами, потом ели горячие, потом жареные; и далее разные взвары, за ними молочные кушанья, лакомые печенья и, наконец, овощные сласти. В постные дни тем же порядком подавали холодную рыбу или капусту, потом жидкие кушанья, далее жареную рыбу, взвары и, наконец, овощи. Как велось при царских дворах, так бывало и у богатых бояр, разумеется с большею или меньшею простотою (упрощением). Нужно заметить, что на званых обедах бывало до 40 или 50 перемен, понятно при этом, что стряпчие, то есть слуги, подававшие кушанье, заслуживали уважение по своим трудам, а между тем подавали кушанье голыми и часто грязными руками.
Последствия званых и вообще обедов. После обеда хозяин пересматривал посуду и, находя все в порядке, хвалил дворецкого и стряпчих, потчевал их хмельным; иногда всех дарил, и вся прислуга обыкновенно обедала после господского стола.
После обычного обеда все гости ложились отдыхать, что было в обычае. Спали все – от царей до последнего из чернорабочих. Самая простая чернь отдыхала на улицах. Тогда-то на улицах в Москве «на Вшивой горке» (тогда на Вшивом рынке) собиралась толпа мужчин, которые там стриглись, и от этого рынок был постоянно покрыт волосами, будто полостью.
Время сна. Не спать, по крайней мере не отдыхать, после обеда считалось ересью, как и всякое отступление от предковых обычаев.
Вставши после обеденного сна, русские опять принимались за обычные занятия. Цари ходили к вечерне, а часов с шести вечера, по нашему счету, предавались уже забавам и беседам. Впрочем, смотря по важности дела, иногда бояре собирались во дворец и вечером, сидели там за делами часов около трех. В приказах собирались по вечерам. Был случай, что в 1669 году было постановлено правилом, чтобы приказные сидели с первого до осьмого часа ночи, так как это было зимою, то, вероятно, до десяти часов по нашему счету, считая нашим счетом первый час ночи на седьмой час дня суточного деления сообразно восточно-византийскому счислению, а четвертый, когда ночь действительно наступала в Москве. Вечер в домашнем быту был временем развлечения; зимою собирались друг к другу родные и приятели в домах, а летом – в палатках, которые нарочно раскидывались перед домами.
Ужины. Русские всегда ужинали; а после ужина благочестивый хозяин отправлял вечернее моление, после чего уже не дозволялось есть и пить, и все в скорости ложились спать.
Благочестивые ночи женатых. Сколько-нибудь зажиточные женатые лица имели всегда особые спальни с тою целью, чтобы не спать вместе в ночи пред Господними праздниками, воскресеньями, средами и досточтимыми почему-то пятницами и в посты. В эти ночи благочестивые люди вставали и тайно молились в спальнях пред образами. Ночная молитва считалась в то время будто бы приятнее Богу, чем дневная: «Тогда бы нощию ум ти есть легче к Богу и могут тя убо на покаяние обратити, нощные молитвы паче твоих дневных молеб…»3.
Бани. Русские ходили в баню очень часто. Это считалось первою потребностью русской домашней жизни, довольно грязной по большей части. Обычай мыться по многим случаям доставлял удовольствие и наслаждение, да иначе и быть не могло по многим предрассудкам, а также и по многим домашним суевериям, тесно связанным с религиозными правилами.
Почти в каждом зажиточном доме находилась мыльня, а в городах, разумеется, с платежом, были, по уверению Котошихина, общественные и царские мыльни, за вход в которые платили деньги.
КОММЕНТАРИИ
1 На этот случай прекрасный пример можно видеть из жизни Владимира Мономаха.
2 Занавесями.
3 Рук. Пол. собр. Публ. библ. № 1310.