Рождение младенца

Зажиточные люди утверждали родильные столы, а крестьяне приготовляли особое пивцо и брали для того разрешение от начальства (А. А. Э. 420). Родильницы получали от гостей подарки обыкновенно деньгами. Это соблюдалось и у знатных, но только для исполнения обычаев; ибо родильнице в доме боярском давали по золотому. Русские спешили крестить младенца, и чаще всего крещение происходило на осьмой день, но иногда и в сороковой, так как эти числа напоминали в младенческой жизни Иисуса Христа события обрезания и сретения. Имя изрекали чаще всего случайно, по названию святого, которого память случалась в день крещения. Крещение происходило у всех сословий в церквах и в домах допускалось только по болезни или крайней слабости новорожденного и непременно не в той комнате, где он рожден, так как та комната долгое время считалась оскверненною.

Выбор восприемника падал чаще всего на духовного отца или родственника. При крещении на новорожденного надевали крест медный, серебряный или золотой, который на нем оставался на всю жизнь. Восприемнику священник возлагал на шею белый платок и связывал его обоими концами; а по окончании обряда платок этот снимался и оставался в церкви (Стогл., гл. 45). После обряда в тот же день учреждался крестинный стол, и при этом, кроме гостей, кормили и нищих. Царь в день крещения делал торжественный стол для патриарха, духовных властей и светских сановников; по окончании обеда духовные благословляли новорожденного, а прочие гости подносили ему дары. В царском быту это был единственный раз, когда царское дитя показывали до совершеннолетия; с тех пор оно долго оставалось в глубине царских хором. Крещение царского младенца не ограничивалось одним обычным крестинным столом.

По городам и монастырям ездили жильцы с грамотами, возвещавшими о рождении царского детища, и все монастыри спешили везти к новорожденному подарки; тем, которые мало давали, замечалось, что они мало желают добра новорожденному из царского дома.

В свою очередь, однако ж, по случаю рождения дитяти царь прощал виновных и оказывал царские милости (Доп., I. 119).

Духовное рождение считалось значительнее телесного, и оттого день рождения оставался незаметным, а день ангела или именины во всю жизнь праздновался каждым, кому позволяло состояние.

Родины у пермяков¹. Пермячка вообще мало обращает внимания на беременность и работает, как и вне беременности, до последних часов. Зимою – если пермячка дома, она удаляется для разрешения в баню, а летом – в хлев, впрочем, из хлева, хотя это и летом, она все же, разрешившись от бремени, идет в баню и часто сама ее затопляет, если нет при ней домашних женского пола. Если же родит в дороге, в поле или на пути к дому, то неминуемо топят баню там, куда она придет.

Повивальная бабка называется у них гог-баба, то есть пуповая баба, или бабитчис-баба, то есть – повивальная. Ее призывают нередко перед родами, но чаще после родов. Эти бабки у них – старухи, из числа тех, которые по себе подобных случаев много испытали и знают при этом много молитв, заговоров, умеющие лечить в случае трудных родов и знающие приметы.

Родильница перед родами прежде всего развязывает на себе все узлы, снимает пояс, скидает дубас, расплетает косы, иногда разрывает стан рубашки. Это, по мнению пермячек, облегчает и ускоряет роды. Но если, вопреки такой предосторожности, они «мучатся», та бабка приводит ее в избу, раскрывает стол скатертью, ставит на нее хлеб, соль и брагу; потом отодвигает стол от лавок, распускает на родильнице всякие, какие бы то ни было узлы и трижды обводит вокруг стола, каждый раз приговаривая: «Как скоро раба (такая-то) обойдет круг стола, так скоро и родит», затем берет с божницы образ, обмывает его свежею водою над дном опрокинутого ведра, которая при этом скопится на обороченном кверху донце, дает пить родильнице из трех мест, поворачивая ведро по солнцу; в заключение оставшеюся водою спрыскивает родильницу врасплох, чтобы испугом ускорить акт разрешения, а домашние с этой же целью неожиданно производят тревогу, крича в избе или под окном на улице что-нибудь такое, что способно возбудить чувство испуга, например: «Горим! Пожар!..». Такими средствами достигают разрешения родильницы от бремени… После родов уводят в баню родильницу. Неблагополучные роды бывают очень редки благодаря крепкой натуре пермяцких женщин.

Какие бы ни случились роды: трудные или легкие – во всяком случае, первое дело бабки приготовить в бане «воду от уроков». Вода для этого употребляется непременно речная, бабка нарочно ходит за ней с чистым ведром и зачерпывает ее всегда по течению реки. Возвратившись с реки в баню и сотворив Иисусову молитву, бабка погружает в ведро правую руку и, зачерпнув там горстью воду, спускает ее по руке через локоть в нарочно приготовленный туес, нашептывая: «Как вода на локте не держится, так на рабе Божией (имя родильницы) ни уроки, ни призоры не держались». Таким образом черпается воды тридевять локтей (то есть три раза по девяти...), которые всегда считаются с отрицанием, как говорится, «сзади»: не одна, не две, не три, не четыре… и т. д., потом считаются вторые и третьи девять. С молитвою спустив в эту воду три накаленные до красна уголька, бабка горстью правой руки через локоть левой, льет эту воду трижды на крайний камень каменки, потом трижды на дверную скобку, придерживая туес так, что пролитая вода опять стекает в него же; при этом каждый раз она приговаривает: «Как на камне (или скобе) вода не держится, так на рабе Божией (имя) ни уроки, ни призоры не держитесь!» Этим кончаются чары над водой, и она после этого считается так сильно заговоренною, что ни один колдун делается не в силах уничтожить ее целительную силу. Затем бабка становит родильницу лицом на восток – если только она может стоять – в противном случае, сажает ее на банный порог и три раза брызжет ей в лицо набранной ей в рот наговоренною водою, приговаривая: «Как вода на лице не держится, так на рабе Божией (имя) ни уроки, ни призоры не держитесь!» Вылив из туеса остальную воду родильнице на голову, бабка подхватывает воду при ее падении с головы в правую горсть и брызжет ею на каменку из-под левой своей ноги.

В доме между тем приготовляют родильнице теплую брагу, а у кого есть – и рыбные пироги. Родильница остается с бабкой два, три дня и более в бане, смотря по состоянию своего здоровья, по выходе же вскоре принимается за свои обыкновенные домашние занятия. Принеся новорожденного в первый раз в избу, бабка передает его на руки отцу, который сам кладет его в люльку и тем как бы официально признает его своим детищем.

Вскоре после родов в пермяцких семьях были крестины. Для этой цели зажиточные отцы приглашают священника к себе в дом; у всех же прочих, составляющих большинство, бабки приносят новорожденных для крещения в церковь во всякую пору года, в ближайшие после родов воскресные дни. Разумеется, бывают случаи, что крещение следует иногда тотчас после родов. При крещении родители редко просят священников дать то или другое имя ребенку; обыкновенно эта статья представляется решению самого священника, который и дает ребенку имя святого, которого память празднуется в день крещения или ближайший к нему. Восприемниками от купели родители назначают кого-либо из родственников или иногда из коротко знакомых; их приглашает обыкновенно отец. Никаких расходов по этому случаю восприемники не делают, заметьте: крест, пояс, рубашка, ризки – холст, на который принимают от купели, – бывают хозяйские, домашние. Если восприемницею бывает девушка, то случается, что во время крещения она распускает свою косу у своего затылка в один пучок; когда новорожденного крестят дома, то после совершения таинства отец угощает священника дома вместе с кумом и кумою обедом.

Крестные отец и мать у пермяков уважаются как близкие родные.

Спустя шесть недель после крещения восприемнице приносят от крестника подарок – холстину аршина в два длиною. В день своего ангела для выражения почтения крестники или крестницы ходят иногда к своим восприемникам, если они живут близко, с челпанами хлеба. Восприемники отдаривают малюток деньгами. Понятно, что отдарки бывают невелики и ограничиваются двумя, тремя копейками серебром.

В доме родителей новорожденному приготовляли люльку, называемую дютьтятан. Люльку эту привешивают обыкновенно под полатями или грядками на едва гнущемся очепе (шест). Вместо постели кладут грязные обноски одежды и разное грязное тряпье. Полога у колыбели не бывает.

Пермячки по большей части кормят сами детей своей грудью и всегда около года; некоторые дают ребенку рожок с коровьим молоком. Чуждые всякой застенчивости, пермячки кормят грудью открыто, как при домашних, так и при посторонних. Отнимают детей от грудей, кормя детей пред наступлением года коровьим молоком, а потом крошками хлеба в горячих щах или просто в горячей воде, а коль скоро дитя достигнул полуторагодовалого возраста, то кормят тем, что едят взрослые².

Именины. Духовное рождение считалось значительнее телесного, и оттого день рождения оставался незаметным, а день ангела или именины во всю жизнь праздновались каждым, кому позволяло состояние. С утра именинник или именинница рассылали гостям именинные пироги; знатность лица, которому посылались пироги, измерялась величиною посылаемого пирога. Гости, по приглашению, сходились на именинный стол и приносили именинникам подарки; духовные благословляли племянников образами, а светские подносили материи, кубки или деньги. В царском быту царь в день своих именин по выходе из храма от обедни раздавал из своих рук именинные пироги; то же делала царица у себя в свои именины. Совершеннолетние царевичи от себя раздавали именинные пироги, а в день именин царевны или малолетнего царевича раздавал пироги от именинника царь. Но все-таки почиталось необходимым, чтоб от именинника были розданы пироги. Если боярин или окольничий был именинник, то являлся с пирогами к царю; царь принимал пирог и спрашивал именинника о здоровье, потом именинник представлялся царице и также подносил ей пироги.

С другой стороны, царю, как и частным лицам, на именины подносили подарки, как и подносимые царю и в других случаях, уже обратились в закон. Все торговые люди должны были поднести царю подарки, которые отсылались на казенный двор и с казенного двора продавались; нередко случалось, что купец покупал на казенном дворе ту самую вещь, которую когда-то подарил царю и теперь подносил ее государю в другой раз. За именинными столами приглашенные гости пели многолетие, а после стола именинник, со своей стороны, иногда отдаривал гостей; по крайней мере, так водилось у царей³. У русских долго было в обычае, кроме христианского имени, иметь еще другое прозвище или некрещеное имя; обычай этот водился в удельные времена между князьями, которые, кроме крещеного имени, всегда имели еще княжее, старославянское и более были известны под последним. В XVI и XVII веках мы встречаем множество имен и прозвищ, которые существовали вместе с крещеным именем и употреблялись чаще последнего, так что и в деловых бумагах назывался человек не христианским именем, а прозвищем; например, Смирный, Первый, Девятый, Злодей, Козел, Паук, Русин, Злоба, Шестак, Неупокой, Нехорошко, Беляница, Дулай, Май, Доспелко, Распуга, Мясоед, Кобяк⁴. Даже священники носили такие имена. Иногда было три имени: прозвище и два крещеных имени – одно явное, другое тайное, известное только тому, кто его носил, духовнику да самым близким. Это делалось по тому верованию, что лихие люди могут делать ему вред разными способами, и вообще иногда легко сглазить человека. Поэтому в глазах людей прикрывались чуждым именем, скрывая настоящее. Случалось, что человека, которого все знали за какого-нибудь Ивана, после кончины на погребении называли Павлом, и тут узнавали его имя. Случалось, что крещеное имя переменялось по воле царя; например, девицу Марию Климову, взятую на царский двор в 1653 г. с намерением быть ей невестою государя, переименовали Анастасией; но когда Государь не захотел взять ее к себе женою, тогда она опять стала Мариею. Другие, особенно беглые, самопроизвольно переменяли свои имена и прозвища и оставались навсегда с новыми, так и записывались.

Нередко цари давали почетные прозвища людям, и эти прозвища оставались навсегда и потом переходили в потомство как фамильное название. Например, в 1564 г. одного мордвина царь нарек Дружиною (Врем. V. См. 52).

Прозвища классические, столь обыкновенные в семинариях, были в употреблении еще в XVII веке, ибо в 1635 году встречается фамилия Нероновых (А. И. П. 333).

КОММЕНТАРИИ

¹ Пермский сборник. 1860. Кн. II.

² См. Пермский сб. кн. II. 1860 г.

³ Доп. Б. рус. цар. От. Зап. 1854 г. Янв. 31.

⁴ См. «Очерк дом. жизни и нравов В. Н.» Костомарова. Ст. 156.