Каневская битва 16 (26) июля 1662 года

Для начала рассмотрим вопрос о численности войск противоборствующих сторон, которые сошлись в полевом сражении. Состав и численность армии гетмана Юрия Хмельницкого в июне 1662 г. под Переяславом установлена выше. Накануне Каневской битвы под своим началом Хмельницкий имел те же силы: 14 000 казаков, примерно 4 000 поляков и около 2 000 крымских татар, итого 20 000 чел. Это число не противоречит данным ряда малороссийских летописей и является наиболее объективной оценкой гетманских сил накануне баталии, разумеется, с учетом некоторых потерь при осаде Переяслава. О числе пушек у Хмельницкого можно судить по числу трофеев (22, по другим данным - 24), ибо все они позднее достались победителям.

Копейщик. Западная Европа. Гравюра из военного трактата начала XVII в.

Перейдем к вопросу о численности русской армии и казаков Сомко. Летописные данные здесь не помогут. Единственный нарративный источник на эту тему - летописец Ерлича, сообщает о том, что когда Хмельницкий: «пошел за Днепр против тех, которые при Сумченке (Сомко) собрались и московитин при князе Ромодановском, при котором было збройного люду Москвы 15 000, а иных до 40 000». Сразу обращает на себя внимание то, что если указанное число бойцов у Ромодановского вполне соответствует истине, то количество «иных», т.е. казаков Сомко, явно следует отнести к фантастическим сведениям. В документах РГАДА сохранилась подробная роспись армии князя Ромодановского в период летней кампании 1662 г. на Украине в целом и перед самой Каневской битвой в частности, по которым можно проверить сообщение Ерлича.

В «Росписи перечневой» полку околничего и воеводы кн. Г.Г. Ромодановского «с товарыщи ратным всяким людеям, что ныне (18 сентября 1662 г.) на ево великого государя службе налицо по смотру объявилось» указано точное число бойцов, которые «на бою Юраска Хмелницкого были», т.е. принимали непосредственное участие в сражении под Каневом 16 июля. Сведем эти данные в таблицу.

Белгородский полк накануне Каневской битвы 16 июля 1662 г.

Служилые люди	Кол-во чел.
	нач. люди	рядовые	всего
Головы, есаулы, жилец и завоеводчики	60	-	60
Копейные роты	8	459	467
Рейтары копейного полка	13	511	524
Рейтарский полк Ф. Вормзера	6	459	465
Рейтарский полк М. Гопта	12	836	848
Рейтарский полк И. Саса	6	794	800
Рейтарский полк П. Скоржинского	6	765	771
Рейтарский полк Л. Отмустова	26	848	874
Стрелецкий приказ	5	483	488
Драгунский полк п/п Л. Вязевского	11	560	571
Солдатский полк Я. Лесли	35	636	671
Солдатский полк Я. Инволта	19	824	843
Солдатский полк Я. Фанзагера	13	251	264
Солдатский полк О. Спешнева	12	675	687
Солдатский полк Д. Графа	14	234	248
Донские и орешковские казаки, новокрещеные татары, атаманы и рядовые	-	246	246
Острогожский полк И. Зинковского	1	864	865
Сумской полк Г. Кондратьева	1	1818	1819
Всего	248	11 263	11 511

Таким образом, непосредственно под началом Ромодановского накануне битвы находилось 11 511 конных и пеших. К указанному числу следует добавить переяславский отряд русских ратных людей, высланный Волконским на соединение с Ромодановским.

14 июля кн. Г.Г. Ромодановский с войском пришел под Переяслав. Согласно отписке переяславского воеводы кн. В.Б. Волконского, командующий армией «стал табором на Каратулях от Переяславля в пяти верстах». По слухам представлялось, что «Юраска Хмельницкой... от Переясловля побежал за Днепр». Воевода послал «подъезды» проверить эти сведения. Волконский отправил к Ромодановскому майора Я. Грабленова с просьбой атаковать гетмана, «покамест он обратно за Днепр не побежал». По данным Волконского, Хмельницкий в то время стоял «под Городищем от Переясловля в десяти верстах». Ромодановский предложил переяславскому воеводе выделить отряд из частей гарнизона города для соединения с основными силами. Волконский направил к ним «рейтарского строю полковника Давыда Фандернизина с рейтары, да полковника Якова Рея с рейтары и стрелецких голов со стрельцами да сотенных мурз и татар и донских казаков, да драгунского строю маеора Якова Грабленова с салдаты». Примерная общая численность указанного отряда дана в таблице.

Отряд из Переяслава, высланный к Каневу Волконским 16 июля 1662 г.

Служилые люди	Примерная численность
Рейтарский полк Д. Фандернизина	500
Рейтарский полк Я. Рея	500
Мурзы и татары	300
Донские казаки	150
Драгуны майора Ю. Шмета	500
Солдаты майора Я. Грабленова	500
Стрельцы приказа Н. Батюшкова	300
Стрельцы приказа С. Белого или С. Малышкина	300
Всего	Около 3 000

Таким образом, общая численность русского войска в Каневской битве составила примерно 14 500 чел., что фактически не противоречит данным С. Ерлича.

Кроме того, к бойцам армии Ромодановского следует добавить Нежинский полк Василия Золотаренко, который демонстративно отказывался подчиняться Сомко и соединился непосредственно с русским войском. Определять его численность в 10 000 казаков было бы сильным преувеличением. На наш взгляд, даже с учетом Стародубщины (фактически ее казаков можно считать вторым полком) и, возможно, пехотного полка И. Мозыри, он вряд ли мог привести с собой более 3 000 казаков.

Копейщик. Гравюра из военного трактата начала XVII в.

Теперь рассмотрим вопрос о возможном количестве бойцов в войске Якима Сомко.

В листе Сомко царю от 15 июня 1662 г. перечислены следующие полковники под его началом: Переяславский (Щуровский Афанасий, наказной), Ирклеевский (Папкевич Матвей), Прилуцкий (Терещенко Федор), Зеньковский (Шиманский Василий), Лубенский (Пирский Андрей), Миргородский (Гладкий Григорий, наказной), Кременчугский (Гавриленко (Дубовик) Костя), а также пехотный полк Ивана Лиштвана. Кременчугский полк, учитывая вышеописанные события под Кременчугом, скорее всего в походе под Канев не участвовал. Сколько казаков из оставшихся 7 полков удалось собрать к началу битвы - неизвестно. Стоит лишь отметить, что Ирклеевский и Зеньковский полки занимали небольшую территорию и были достаточно малочисленными. Что касается остальных полков Левого берега Днепра, то Полтавский, Черниговский, Киевский полки в то время, вероятно, оставались на местах для защиты своих полковых территорий. К тому же Киевский и Полтавский полковники поддерживали Брюховецкого.

Мартин Майер в «Theatrum Europaeum» не дает оценки общих сил Сомко. Он лишь сообщает, что 4 000 его казаков с «полковником» Голуховским были разбиты армией Ю. Хмельницкого под Переяславом. В данном случае речь, скорее всего, идет о бое в Демьяничах. К середине июля к Сомко могли подойти дополнительные силы из его сторонников, численность которых неизвестна. Мобилизационные возможности казачества в тот период, с учетом длительной гражданской войны и тяжелых безвозвратных потерь в полках, определить нереально. Единственно, что на наш взгляд можно сделать, и то достаточно условно, - применить сравнительный метод. Если у гетмана Хмельницкого в тот период в 9 полках числилось 14 тыс. казаков, то в 7 полках Сомко максимально возможная численность - 10 500 чел. Хотя, стоит подчеркнуть, точных сведений о количестве казаков найти невозможно.

Исходя из полученных чисел, можно сделать вывод, что общая численность армии Ромодановского и Сомко накануне Каневской битвы составляла максимум 28 000 чел. Сообщение М. Маейра о 36 тыс. армии Ромодановского, даже с учетом полков Сомко и Золотаренко, не соответствует действительности.

Русская конница под Ригой в 1656 г.
Фрагмент гравюра Д. Перетта. XVII в.

О составе русской артиллерии в походе известно из позднее написанной отписки Ромодановского, согласно которой «наряду болшого, что бывало с нами... у твоего великого государя шатра медных шесть пищалей, да в полках менших пищалей: в Яковлеве полку Лесли шесть пищалей, в Еганове полку Инволта пять пищалей, в Осипове полку Спешнева четыре пищали, в Григорьеве полку Косагова, в черкасских в Острогожском, в Сумском по две пищали, да вновь в Белгороде дано в Усердской да в Усмонской полки по две пищали». Кроме того, согласно Ромодановскому, в то же время в Белгороде стояло на крепостных стенах «медных болших вестовых две пищали, да медных же болших и малых, которые стоят на глухих башнях одинатцать пищалей, да скорострельная пищаль железная да железных в станках и без станков пятдесят две пищали, да четыре тюфяка медных же, да пеших же... полков в Переяславле полковых десять пищалей Яганова полку Фанзагера, Дирика полку Графа...». Таким образом, у Ромодановского в походе было 29 орудий (без учета пушек полка Косагова, который не был под Каневым), в Белгороде находилось 70 орудий и еще 10 орудий из армии Ромодановского осталось в Переяславе после ухода оттуда двух полков солдатского строя, о которых было сказано выше. Сколько было пушек у Сомко и Золотаренко - неизвестно.

Перейдем теперь непосредственно к реконструкции хода Каневской битвы.

Согласно краткому описанию сражения Н.И. Костомаровым, «Ромодановский, соединясь с казаками под предводительством Самка, двинулся за Днепр, 17-го июля подступил к лагерю Хмельницкого, овладел им, истребил вспомогательный отряд поляков, посланный от короля, и прогнал татар. Бой открыл Самко, и продолжался этот бой два с половиною часа. Войско Хмельницкого упорно держалось, когда же на него наступил Ромодановский с конницей, войско подалось и уже не могло оправиться и разбежалось. Московское войско приперло бегущих к реке, и те, спасаясь от неприятеля, бросались в реку и гибли. Овладев лагерем, Ромодановский подошел к Каневу и занял его. Хмельницкий бежал в лес и, пользуясь тем, что лес закрывал его от неприятеля, переправился за Днепр». Описание это, в целом близкое к истине, содержит ряд важных упущений и неточностей. Рассмотрим подробнее, что писали об этой битве участники и современники событий.

Сам гетман весьма скромно сообщал королю о своем разгроме, пытаясь скрыть тяжелейшие последствия битвы. В первом письме Юрия Хмельницкого королю от 3 августа о своем поражении он говорит следущее: «Видя, что посторонний неприятель, Москвитянин, безопасно свирепствует в Украинских владениях вашей королевской милости, пана моего милостиваго, и опустошает их в конец, я, по воле и приказанию вашей королевской милости, пана моего милостиваго, желая оные спасти, перешел с войсками Запорожскими на ту сторону Днепра, под Переяславль, надеясь на скорую помощь вашей королевской милости и всей Республики. Но на этот раз неприятель, собравши значительные войска, отразил нас силою, и мы, отступая, должны были перейти опять на эту сторону Днепра...». Однако в следующем письме гетман прямо пишет, что «по усмотрению Божию, с наступлением сил Московских, войско наше, не будучи в состоянии противостоять такой силе, принуждено было спасаться бегством...».

Попавший в плен польский полковник Веверский позднее на допросе показал, что когда «учинилась де весть Юраску Хмелницкому, что идет к Переясловлю на помочь окольничий и воевода (Ромодановский. - И.Б.)... Юраско со всем войском ис под Переясловля отступил и стал у Днепра против местечка Канева». После этого русские ратные люди Ромодановского и «полку Переяславского на них приходили в день за 3 часа до вечера...». Другой пленный, подполковник Шульц, сказал, что «как де учинилась им (Хмельницкому. - И.Б.) весть, что идет к Переясловлю на помощь русское войско, Хмельницкий со всем войском ис под Переясловля отступил...». Царское войско атаковало их «в день за четыре часа до вечера».

Зерцальный и гусарский доспехи середины XVII в. Государственная Оружейная палата Московского Кремля.

16 июля конные разъезды принесли Ромодановскому весть о том, что «Юраско Хмельницкой с ляхами и с татарами и с ызменники черкасы», ранее стоявший «от Переясловля в десяти верстах... с того места пошол к Каневу». Ромодановский «с Нежинским полковником с Васильем Золотаренком, также и с ыными полковники» двинулся за Хмельницким «со всем обозом». Согласно сообщению Ромодановского, Хмельницкий «отпустя наперед себя обоз под Канев к Днепру и велел окопатца, и остався с конными людьми с ляхами и с татарами и с ызменники с черкасы, учинил с нами... бой большой». То есть конные части гетмана вышли в поле, чтобы дать возможность остальным казакам укрепить обоз, превратив его в вагенбург. В результате этого боя полки Хмельницкого отошли «отводом до обозу своего» и укрылись в укрепленном таборе. В тот же день русские ратные люди и казаки Сомко «пришли к обозу Юраски Хмелницкого, и учинили... приступ большой». В ходе начавшейся битвы «приступ жестокой конными и пешими людми» продолжался «с полудня до вечера».

О месте главной битвы известно только то, что поле сражения располагалось «не доходя Канева верст пять» по дороге, ведущей от Переяслава к Каневу. В настоящее время это поле скрыто водами Каневского водохранилища, поэтому изучение его невозможно. Современные карты окрестностей Канева не позволяют даже приблизительно определить место битвы, поэтому обратимся к подробным картам XIX в.

При изучении трехверстовой карты Киевской губернии конца 60-х годов XIX в. нами установлено, что примерно в 5 верстах от Канева, южнее села Решетки, в то время находилась весьма интересная возвышенность прямоугольной формы со сторонами 400 х 350 м. Этот невысокий холм показан справа от дороги, идущей к Каневу вдоль старого русла Днепра (р. Старый Днепр). Одной, более длинной стороной, холм обращен на северо-восток, в сторону поля. С противоположной стороны протекает небольшая речка, впадающая в Старый Днепр. С запада от указанного возвышения - склон, спускающийся к берегу старого русла Днепра. Справа - лесной массив. Удивительно ровные, прямые очертания этой возвышенности наводят на мысль об ее искусственном происхождении. В связи с изложенными обстоятельствами выдвинем предположение, что этот прямоугольник на карте - вероятные остатки укрепленного лагеря (табора или обоза) гетмана Юрия Хмельницкого на поле Каневской битвы. Согласно различным источникам того времени, вагенбург (или табор) мог иметь как прямоугольную, так и треугольную форму. Из нашего предположения следует, что казаки Хмельницкого, окапываясь, возвели укрепления в форме прямоугольника фронтом к полю - со стороны, наиболее вероятной для атаки армии Ромодановского и Сомко.

Самое подробное описание хода битвы содержится в хорошо известной «Летописи Самовидца», который, скорее всего, был непосредственным участником сражения в рядах Нежинского полка. Самовидец сообщает, что получив вести об отходе Хмельницкого к Каневу, Ромодановский «рушил от Городища... со всем табором ко Днепру мимо Переяславле, где и наказный гетман (Сомко. - И.Б.) со всем войском выйшол з Переяславля». Казаки Сомко, соединившись с князем, «пойшли тропою гетмана Хмелницкого». Юрий «стал табором, окопавшися», направив против неприятеля «подъезд» (конный отряд), удалившийся «на полмилi» от обоза. Внезапной атаки на войско Ромодановского не получилось, ибо оно шло «всправи» (в боевом порядке). Не принимая боя, конница Хмельницкого отошла к своему табору. В это время крымские татары, видно, почуяв серьезную опасность, бросили гетмана. Они переправились через Днепр «и пойшли у свою землю». Хмельницкий остался без помощи крымско-татарской конницы, хотя численность бежавшего отряда и была невелика (около 2 тыс. чел.). Войско князя Ромодановского и Сомко «наближилося на табор Хмелницкого, як можно ся бити з гарматы» (напушечный выстрел. -И.Б.). Хмельницкий двинул против неприятеля свою конницу, то же самое сделал Сомко, идущий в авангарде русско-казацкой армии. Согласно Самовидцу, «комонник (конница. - И.Б.) козацкiй з обоих сторон дал бой от поля, с тоей стороны от бору» т.е. со стороны леса. Яким Сомко «с пехотою козаков своих, также и з Москвою» пошел против табора Хмельницького, и «великая война точилася з обоих сторон, которая тривала годин полтрете». Затем, как пишет Самовидец, атаковала русская конница: «наступил князь Ромодановскш з комонником ушакованным (вооруженным. - И.Б.), так копшным, рейтарiею, як и инным огнистым, зараз войско Хмелницкого тыл подали, которые ся юже болше и поправити не могли, але мимо табор к Днепру скочили, а инные з Хмелницким до бору».

Таким образом, согласно малороссийскому летописцу, решающим ударом стала атака русских копейщиков и рейтар, которые опрокинули вышедшее в поле войско гетмана. Вероятно, надлежащий эффект был достигнут атакой копейных рот, построенных неплотно сомкнутым строем в две последовательные шеренги, примерно по 200-230 всадников в каждой. Рейтары огнем подкрепляли таранный удар копейщиков. Казацкие полки гетмана пришли в полное расстройство, бежали мимо брошенного ими табора и в поисках спасения направились к Днепру. Сам Хмельницкий с частью своих сторонников скрылся в ближайшем лесу, а позднее вышел к переправе через Днепр.

Каневская битва 16 июля 1662 г.

Польский летописец Ерлич, сообщая о ходе сражения, писал, что Сомко «вместе наступил с Ромодановским» на Хмельницкого и «так тяжко стало, что наши не выстояли, которые сидели на конях или пешие, прямо в Днепр против себя скочили и должны были плыть назад к Каневу...». Виновником начала общего бегства Ерлич называет два казацких полка, стоявших «сбоку», т.е., вероятно, на правом крыле: «Полк Каневский и Корсунский на боку вместе отступили, скочили до перевоза и утекли. Хмельниченка покинули, который едва переправился...».

Согласно показаниям участника битвы польского полковника Станислава Веверского, Хмельницкий, «покинув весь свой обоз, побежал и многие де Хмельницкого войска поляки и черкасы в Днепре потонули, и он де полковник Станислав своим полком, да 6 хорунок поляков з государевыми людьми учинили бой, и на том де бою государевы ратные люди ево Станислава полку драгунов и поляков и которые черкасы из Юрасково обозу уйти не успели, всех побили и обоз весь Хмелницкого и наряд поимали, а ево полковника и товарищей ево, которые с ним к Москве привезены, взяли государевы ратные люди Переяславского полку».

Со слов полковника следует, что когда большая часть армии Хмельницкого бежала, он со своими драгунскими полками, 6 польских хоругвей и оставшиеся казаки укрепились в обозе и продолжали сражение. В ходе дальнейшего боя эти наиболее храбрые и стойкие части были полностью истреблены, а оставшиеся в живых взяты в плен. Победителям достался обоз и вся артиллерия. Известно, что сам Веверский был пленен рейтарским полковником Д. Фандернизиным.

Ромодановский позднее писал царю, что «взято государь, в языцех» полковников и других начальных людей, а также «рядовых товарыщей 51 человек; а достальные... ляхи и татаровя и черкасы, побежав от твоих... ратных людей, потонули в реке Днепре; а ушли, государь за Днепр немногие; да взято ж, государь, 22 пушки, да 117 знамен и прапоров и бунчюков».

Войсковой обоз.
Гравюра эпохи Тридцатилетней войны (1618-1648).

По словам В. Волконского, «изменников Юраска Хмельницкого с казаками и ляхов и ево Юраскову немецкую и казачью пехоту всю побили и в языцех многих поимали и табор, и пушки, и знамена, и шатры все поимали». Переяславский воевода также сообщал, что «наряда де государь с ним Юраскою было дватцать четыре пушки, а он Юраско бежал не со многими людьми за Днепр и те государь... в Днепре потопились, а полковника немецкого пешева строю Станислава Вивирского, которой к нему Юраску ныне прислан от литовского короля з драгуны и с пехотою, а с ним де было драгунов и пехоты всево полку девятьсот человек и их всех безостатку ныне побили и ево самого ранили и в языцех взял ево полковник Давыд Фандернизин и ляхов многих в языцех поимали твои (ратные люди - И.Б.), а гетман Яким Самко тебе (государю. - И.Б.)... и своих полков с переяславскими казаки и с пехотою на том бою служили заодно и бились нещадя голов своих...».

Взятый в плен подполковник Данило Шульц показал, что «был бой до ночного часу и на том де бою Хмелницкого войска польские и литовские люди и черкасы многие побиты, и обоз весь взят, а достальные люди с того бою за Днепр побежали, и в Днепре де потому многие потонули. А сколко человек побито и потонуло того подлинно они не ведают. А наряду на том бою взято дватцать четыре пушки и зелье, и свинец все поймано, да на том же бою взято 117 знамен да 25 литавр».

Переправа армии через реку.
Гравюра эпохи Тридцатилетней войны (1618-1648).

Участник битвы Осип Коковинский позднее показал, что «изменника Юраска и Ляхов и Немец побили и табор взяли, пушки, и знамена все побрали. А взято у изменника Юраски 22 пушки».

Полковник Василий Золотаренко писал царю, что Хмельницкого «з заднепрскими полками и с ляхи и с немцы и с татары побили, а иных в Днепре потопили, и многих в языцех поимали, и табор ево с пушками и знаменами и с литавры и з барабаны взяли...».

В челобитной черкас Острогожского полка сотник Федот Манков с товарищами писал, что как нагнали они «под Каневом с обозом изменника Юраску Хмельницкого и изменников черкас и ляхов и татар... учинили оне себе окоп и с того окопу с нами бились и мы... к тому обозу приступали жестакими приступы, служа тебе великому государю не щадя голов своих... и в окопе обозы Юраски Хмелницкого и всю ево полковую громаду взяли в обозе и за обозом изменников черкас и ляхов и немецкою пехоту побили всех наголову без остатку...».

Епископ Мефодий также говорит о 40-тысячном войске Юрия Хмельницкого и о длительности сражения: князь Ромодановский и полковники «ходили вслед за ними на их табор под Канев июля в 16-м числе. И бой... был того ж числа большой часов с шесть». Победа была одержана милостью Божией и «промыслом мужественного и храброго воина твоего государева (Ромодановского. - И.Б.) ...».

Со слов участников битвы, все сражение продолжалось 3-4 часа. Современная ширина Днепра в пределах Канева - от 500 до 1300 метров. Судя по карте XIX в., ширина реки в районе прежней переправы превышала 1000 м. Учитывая это, а также глубину Днепра, вполне объяснима гибель большого числа бегущих, неудачно пытавшихся форсировать реку. Летописцы называют от 10 до 20 тыс. убитых и утонувших. Попытаемся разобраться в этом вопросе.

Самовидец, рассказывающий о Каневской битве, говорит о гибели 20 тыс. казаков и поляков, отмечая, что бегущие так «в Днепр скочили и так Днепр наполнили, же за людом мало и води знати было». Пехота немецкая, «которых тысяча было... в угле табору заперлися и не здалися... аж усех выбито». По словам летописца, по вине Хмельницкого погибло «козаков, як и ляхов тысячей болше двадцати», а от смрада трупов их к Днепру трудно было подступить, а иные трупы «аж в Запороже позаносило». Так, заключает Самовидец, Хмельницкий людей погубил и «табор совсем утратил», а сам «не у великой купе» (числе. - И.Б.) в Черкассы убежал. Те казаки, которые переплыли Днепр, «нале до домов ишли», а тех жолнеров (поляков и наемников), которые за реку перебрались, «у Днепра били», и из них «мало хто увойшол». Самовидец пишет, что такая «потреба (дело - И.Б.) была месяця iюля 16».

Шестифунтовая немецкая полевая пушка.
Гравюра ок. 1660 г.

Ерлич подтверждает факт стойкой обороны части коронных войск: «немецкая пехота и драгуния вся осталась при своем полковнике Веверском, которых одних побили, а других в плен Москва побрала, и пушки взяли». Автор хроники также отмечает социальный конфликт на Украине, сообщая о том, что настроенные против казаков и поляков селяне ловили переправившихся через Днепр и добивали их на берегу, явно преувеличивая результаты этой бойни: «больше хлопы побили тех, кто переплыли было Днепр, нежели Москва. Козаки Хмельниченка и войско сдали, нежелали биться с Москвой».

Патрик Гордон позднее записал в своем дневнике о том, что многим казакам удалось спастись из неизбежного плена благодаря своим собратьям из лагеря Сомко. По словам Гордона, Хмельницкий «перешел со своим войском на Северскую сторону у Канева, имея при себе два слабых полка польских драгун. Московский генерал князь Григорий Григорьевич Ромодановский вовремя узнал об этом, двинулся вперед со всей своей армией и внезапно разгромил его. После кое-какого сопротивления много (казаков) было перебито, иные утонули в Борисфене (Днепре. - И.Б.), но большая часть спаслась, кто на лодках, кто вплавь. Большинство драгун погибли. Пленные казаки нашли способ освободиться, будучи среди своих же собратьев; также и драгуны. Из иноземцев были захвачены полковник Веверский, подполковник Шульц, капитан Хиннинг и другие. Впоследствии все они освободились путем размена или выкупа».

Лизогубовский летописец сообщает о роли полковника Ивана Лизогуба, который добивал остатки бегущего гетманского войска на правом берегу. Ромодановский и Сомко, прогнав Хмельницкого, «купно избили его войско, иное же, уходячи, въ Днепри противъ Канева потонуло, а останокъ Каневскiй полковникъ, Иванъ Лизогубъ, съ войскомъ своимъ ловили и забивали...».

Летописец Дворецкого также подтверждает полный разгром Хмельницкого: «князь Григорий Ромодановский Хмелницкого Юрия зо всiм его войском козацким, лядзким, из ордами за Каневом у Днiпр нагнал, а другых шаблею изнес, мало хто утiк з ных».

Литавра. XVII век. Государственная Оружейная палата Московского Кремля.

Черниговская летопись сообщает о гибели около 10 тыс. казаков и поляков. Ромодановский и Яким Сомко, «вышедши зъ войсками своими московскими и козацкими», напали на Хмельницкого, который, «не могучи приити до справы, утекати начал на конех презъ Днепр вплав, против Канева, и потонуло козаков его и Ляхов десять тисяч и сколко сот, отбегши всего табура; а хто не вспел утикати, тих Москва побили».

Самойло Величко писал о Хмельницком и Каневской битве, что «войско его Козацкое, также жолнерство Польское и Немецкое, от короля Казимера присланное, не могучи против Ромодановского и Сомка постояти... невоздержним стремлением, аз крайним жизни своей отчаянием, все кинулося в Днепр, такою нещасливою навигацией чаючи спастися от погибели своей тогдашнея...». По словам Величко, многие спаслись, переплыв Днепр, но иные, тоже «многие бедные в глубинах Днепровых» потонули. Их тела Днепр выкинул на свои берега, «птицам небесним и зверям земным» на растерзание. Они лежали по днепрових берегах, «тлеюще непогребенни» от 16 июля до 1 сентября. С этого несчастливого побоища Хмельницкий едва сам успел убежать в Чигирин с некоторою старшиною, переправившись под Каневым через Днепр.

Неизвестный автор «Виршованной хроники» (1682) дает образную и трагическую картину гибели массы казаков, беспорядочно бросившихся в реку. При попытках ее переплыть «больше их потонуло нежели выплыло». От множества шапок, которые плыли по течению, «зацвел Днепро славный». От большого числа тонувших и барахтающихся лошадей «рыбы были выброшены на берег». Те, кто смог добраться до берега, вылезли из воды безоружными, ранеными, голыми и замерзшими, укрываясь вместо одежды соломой, сеном и мхом. Многие из тех кого «вода не взяла», позднее «в дороге померли».

Софонович отметил, что Хмельницкий, узнав о подходе Ромодановского и Сомко, «одступилъ от Переясловля и сталъ противъ Канева». Тамъ его войско Ромодановский «розбилъ и много козаковъ у Днепра потонуло». Сам Хмельницкий со старшиною «човнами (челнами.- И.Б.) поперепливали, все покидавши».

Летопись Григория Грабянки сообщает следующие детали битвы, также оценивая потери проигравших в 20 тыс. чел. Возле Днепра Ромодановский и Сомко настигли стан Хмельницкого и ударили на него. Хмельницкий сперва бился отважно, но когда увидел, что «орда кидае його, вiдступив у свiй тaбiр». Русское войско и казаки Сомко «на плечах воiнiв Хмельницького увiрвалося в табiр, здобуло його, забрало припаси, а самого Юрка та його козакiв погнало до Днiпра, де багато з них так i загинули, не добiгши до води. Тiльки нiмецька пiхотa, засiвши в окопах, вiдбивалася доти, доки вся не полягла один поверх другого». Гетман, «втративши двадцять тисяч козакiв i полякiв» и бросив «свiй табор», «з невеличким загоном (отрядом - И.Б.) едва утек в Черкасы».

Оборонительный бой казаков.
Рисунок из книги Е.А. Разина «История военного искусства».

Анализируя сведения Мартина Майера о битве в «Theatrum Europaeum», сразу следует сделать замечание, что автор смешивает бои под Переяславом во время осады города (а именно поражение Я. Сомко) и описание Каневской битвы. Рассказ Майера о самой битве довольно краток и выглядит следующим образом: «Между тем прибытие со всеми основными силами войск Ромодановского смешало все карты, и два дня стороны бились настолько сильно и серьезно, что много погибших осталось на городских стенах(?). Хмельницкий под конец, утратив 2 полка, которые ему изменили и отступили с передачей 27 полевых пушек врагу, должен был с теми, кто остался, спасаться в волнах Днепра. Так пострадали польские войска и литовская армия, больше 2 000 человек плавали в собственной крови, а также 6 000 казаков, не предолевших днепровского течения, потонули в муках». Под «литовской армией», вероятно, следует понимать роту, присланную князем Радзивиллом, ибо никаких других частей ВКЛ у Хмельницкого не было.

Цифры Майера о потерях казаков и поляков представляются нам наиболее близкими к истине. Оценку летописцев в 10-20 тыс. чел. погибших в данном случае следует отнести к области мифов и легенд. Вероятнее всего, Майер имел доступ к каким-то листам Юрия Хмельницкого с докладом королю о реальных потерях. Проверить его данные о потерях казацкого войска (6 тыс. из 14 тыс. чел., или больше 40 %) не представляется возможным из-за отсутствия соответствующих документов казацкого лагеря. Однако, благодаря сохранившимся польским документам, можно проверить сведения о гибели 2 тыс. поляков, что в целом позволит дать оценку степени достоверности информации Майера.

Согласно данным из статьи польского историка Я. Виммера, в 3-м квартале 1662 г. из коронных компутов полностью исчезают 12 конных хоругвей из тех, что были в полках Хлопицкого и Ельского на Украине (в скобках указано число коней по компуту). Это казацкие хоругви: С. Горского (94), Р.А. Ельского (84), Л. Россудовского (113), С. Детинецкого (92), Е. Рущица (76); татарские: А. Талковского (108), М. Куминовича (111), А. Сулеймановича (118); валашские: С. Пражмовского (105), С. Михалевича (112), Ю. Радановича (73). Кроме того, известно, что ротмистру А. Ставицкому, командовавшему валашской хоругвью (220), в 1663 г. дали татарскую хоругвь. В сумме это дает 1 306 коней.

В списках Я. Виммера есть еще 6 казацких хоругвей, которые исчезли в 3-м квартале 1662 г. из состава коронной армии, а именно: Анджея Остророга (90), Стефана Линевского (95), Кшиштофа Жегоцкого (85), Теодора Шандаровского (47), Александра Жолкевского (78) и Казимежа Прусиновского (61). Возможно, 4 из названных пришли к Переяславу с полками С. Веверского и также были разгромлены в Каневской битве.

При любом раскладе к тысяче убитых драгун Веверского (в этом источники единодушны) следует добавить примерно тысячу погибших воинов из польских конных хоругвей, поскольку по всем описаниям участников битвы и современников оставшиеся в таборе Хмельницкого бойцы были полностью истреблены. В дополнение к этому можно вспомнить как утонувших, так и перебитых селянами жолнеров во время бегства последних. Таким образом, можно сделать вывод, что данные Майера о 2 000 погибших поляков представляются наиболее достоверными данными из всех имеющихся в нашем распоряжении источников, что повышает степень достоверности других сведений названного автора о потерях войска Хмельницкого, а именно о гибели 6 000 казаков. Следует лишь оговориться, что отсутствие среди убитых и пленных преставителей высшей старшины казацкого войска может означать лишь то, что они первыми бежали с поля битвы и сумели спастись (вероятно, на лодках) на другом берегу Днепра, в отличие от значительного числа утонувших рядовых бойцов.

Табор запорожцев. Рисунок из книги Е.А. Разина «История военного искусства».

Что касается потерь крымских татар, то о них ничего неизвестно. Видимо, они были незначительны, так как ордынцы покинули поле боя фактически в начале битвы.

В «Дворцовых разрядах» имеется запись о том, что «июля в 30 день, в село Коломенское, пригнали к Государю, из Черкаскаго города Канева, из полку от окольничого и воевод от князь Григорья Григорьевича Ромодановскаго с товарищи сеуншики: от окольничого и воеводы от князь Григорья Григорьевича Ромодановскаго пригнал сын его, стольник князь Андрей княж Григорьев сын Ромодановской, от товарищей его, от столников и воевод от Петра Дмитриева сына Скуратова да от Михайла Богданова сына Приклонского, пригнал голова стрелецкой Клим Алексеев сын Иевлев, а отписки с ним розные от воевод, ото всякого своя отписка, что ходил он окольничий и воевода с товарищи своими и с его государевыми ратними людьми на изменника Юраска Хмелницкого и на черкас, и милостью Божиею, а его государевым счастьем, Черкас побил и Юраска из обозу побежал самтретей, а достальные люди сели в окопе и он приступал и обоз совсем взял, а в обозе наряду взято 22 пушки».

По свидетельству Осипа Коковинского, «Юраску и польских и немецких полковников и татар и изменников черкас побили на голову, и обоз и всю войсковую гармату и бунчюки и литавры и знамена и наметы поимали». Волконский писал в Москву, что Коковинского послал царю с отпиской о битве потому, что «он Осип на том бою был...».

Согласно росписи взятых в битве под Каневым «языков», отличились не только рядовые, но и начальные люди. Сын воеводы Петра Скуратова - Григорий - взял в плен двух польских шляхтичей. Полковник Федор Вормзер пленил квартирмейстера Юрья Кристафора Фанметернихта и прапорщика, подполковник Григорий Полтев - одного польского шляхтича, майор Юрий Пальт - одного поляка и одного казака, майор Иван Дромант привел трех пленных, взятых его солдатами. Голова донских казаков Марко Лутовинов - трех шляхтичей, «копейнова строю первыя роты» поручик Григорий Шеншин - одного поляка Семена Урбанова (Урбановича). Писарь Нежинского полка Захар Шийкеев взял в плен «немчина капитана Данила Вымера». Кроме того, известно, что подполковник Данила Шульц был взят в плен рядовым рейтаром.

В целом общее количество пленных и сведения о том, кем они были пленены, нагляднее представить в таблице.

Пленные из состава войска Ю. Хмельницкого, захваченные под Каневым

Служилые люди, взявшие пленных	Пленные:
	поляки	немцы	казаки	татары	волохи, сербы	ВСЕГО
Полк Ромодановского:
Копейщики	8	2	5	3	0	18
Рейтары	7	7	0	0	0	14
Сотенные	2	1	0	0	1	4
Солдаты	1	6	1	0	0	8
Донские казаки	2	1	0	0	0	3
Разных полков ратные люди	6	0	1	1	0	8
Нежинский полк	2	4	0	2	0	8
Всего	28	21	7	6	1	63
Полк Волконского и Переяславский полк	10	2	6	0	3	21
Всего	38	23	13	6	4	84

Сколько пленных досталось в руки казаков Якима Сомко, неизвестно, но, как писал П. Гордон, все они были отпущены по домам своими «собратьями» (без подсчета их количества) - вероятно, этим обстоятельством можно объяснить столь малое число учтенных. Лишь Ю.А. Мыцык приводит невероятную страшную историю о якобы имевших место зверствах над пленными, которых «раздели догола и бросили голыми в камыши, где их насмерть заедали оводы и комары», ссылаясь на комментарии неизвестного летописца, редактировавшего хронику Ф. Софоновича.

В дополнение вопроса о людских потерях следует также упомянуть вымышленную историю неизвестного автора «Истории русов» о том, что в составе войска Хмельницкого якобы находилось тысяча донских казаков, которых «перетопилося бiльше як тисяча чоловiк». Это сообщение не подтверждается ни одним документом, не говоря уже о том, что в указанном конфликте донские казаки всегда воевали на стороне Москвы.

Ромодановский отправил в Москву под конвоем драгунского строя капитана-поручика Данилу Вымера и поляка Урбановича. Князь сообщал, что «после тех боев мы стоим у обозу, где стоял Юраско Хмелницкой и будем промысл чинить за Днепр... А большие государь, пушки и знамена и литавры и языки пришлем вскоре».

В результате битвы в руки победителей попало необычайно большое количество неприятельских знамен - 117 штук. С подсчетами трофейных знамен, вскоре отправленных в Москву, даже произошла неувязка. 2 сентября 1662 г. сын боярский Я. Филимонов, привезший их в столицу, был даже допрошен по факту недостачи трофеев. В отписке Ромодановского указано, что «послано к Москве взятых сто семнадцать знамян, а он Яков привез к Москве бунчуков на древках, девяносто восмь знамен, а тринатцать древок без знамян, да против отписки (Ромодановского. - И.Б.) недостает к Москве шти (шести. - И.Б.) знамян». В распросе Филимонов сказал, что привез как раз то количество знамен, сколько он получил от воеводы, без потерь: «камчатых и тавтяных и дорогильных и кумашных и з бунчуком на древках 98 знамян, да 13 древок без знамян, и в том числе на одном древке было знамя дорогильное и то все изодрано, а остался того знамени лоскуток небольшой». Чем закончилась проверка по данному поводу, неизвестно, но скорее всего 6 недостающих знамен были настолько сильно повреждены, что князь предпочел не посылать их царю, а оставить в Белгороде. В РГАДА удалось найти начало описи трофейных знамен: «Знамя тафтяное сахарной цвет поизбилось, знамя тафтяное желтое поизбилось, знамя тафтяное осиновой цвет новое, знамя тафтяное красное поизбилось, знамя тафтяное зеленое поизбилось, знамя кумашное красное новое...». В Москву с Я. Филимоновым «со взятыми языки и знамены и пушки» послано 70 чел. для их сопровождения и охраны.

Обозная телега с легкой пушкой. XVII в. Реконструкция.

Что касается трофейной артиллерии, то из-за нее возник серьезный конфликт между Ромодановским и Сомко, сильно испортивший и без того не слишком хорошие отношения двух предводителей. Как жаловался в письме царю епископ Мефодий, «неправда Сомкова показалась». Трофейные пушки, которые «в таборе у твоих, великого государя, неприятелей» русские ратные люди отбили, взяли под охрану. Караул «у тех пушек стоял небольшой», поскольку бой еще не закончился и князь Ромодановский с противником еще «не управился». Воспользовавшись этим, Сомко, «пришед с своим полком, те пушки из-за караулу у ратных людей без ведома твоего государева окольничего... отнял и отпровадил к себе в Переяславль».

В своем отчете о трофейных пушках Ромодановский писал следующее: «которые, государь, взяты были медные и железные пищали, как побили Юраску Хмелницкого, и с тех пищалей взял в Переяславль гетман Яким Самко четырнадцать пищалей, да нежинскому полковнику Василию Золотаренку дано (Ромодановским. - И.Б.) две пищали, да в полки Сумской да Острогожской по пищали, а болшие три пушки послали мы... к Москве». Число трофейных пушек, отправленных в Москву, подтверждается другим документом. Согласно ему, посланы в Москву «3 пушки в станках и на колесах, да у тех же пушек по 6 шлей у пушки...».

По описи 1664 г. оружия в Переяславе, в арсенале было обнаружено «наряду изменника Юраска Хмелницкого, как он побит от великого государя ратных людей под Переяславлем, взято 10 пушок медных да 2 пушки железных затинных...».

Перейдем к вопросу о потерях русской армии в Каневской битве. В РГАДА сохранился документ, определяющий точный урон царского войска. 18 июля 1662 г. князь Ромодановский сообщал царю «о побое Юраски Хмелницкого изменников черкас и ляхов и немец», что после того бою он провел смотр ратных людей, и по тому «смотру побито твоих великого государя ратных всяких чинов людей дватцать четыре человека да ранено сто пятдесят семь человек, а хто, государь, имяны на том бою ратные люди побиты и ранены, их имяны к тебе великому государю пришлем вскоре». Отметим, что сюда не входит число погибших из слободских казацких полков, поскольку они считались отдельно. Сумцы и острогожцы принимали активное участие в битве. Полковник Острогожского слободского полка Иван Дзиньковский (Зинковский) позднее писал в челобитной царю, что как князь Ромодановский «побил твоего государева изменника Юраску Хмелницкого и ляхов, и немцов, и черкас и на том бою я... изранен из мушкета в правое плечо...».

К сожалению, не сохранилось сведений о потерях войска Сомко, а они, вероятно, были значительнее, поскольку переяславский полковник атаковал непрятеля первым. Возможно, Сомко потерял убитыми сотню-другую своих бойцов. Левобережные казаки также хорошо показали себя в битве. Согласно отписке участника боя Осипа Коковинского, Сомко «со своими козаками на бою был и приводил пехоту к табору Хмельницкова... бился с неприятелми крепко, служил тебе государю верно; и Нежинской полковник Василей Золотаренок с своим полком был на бою тут же, и все полки Черкасские бились крепко, служили тебе государю верно».

На наш взгляд, общий безвозвратный урон победителей можно оценить в две-три сотни бойцов, тогда как противник потерял 8 000 убитыми и утонувшими. Такие малые потери убитыми победившей стороны не такое уж редкое явление для крупных сражений той эпохи. Как известно, наибольший урон проигравшая сторона обычно несла при массовом бегстве бойцов с поля битвы в случае преследования конницей противника, а также при попытках бегущих переправиться через реки. В нашем случае полагаем, что большая часть казаков Хмельницкого и поляков погибли не на поле битвы, а как раз при неудачной попытке переплыть Днепр.

Епископ Мефодий в письме царю превозносил победу под Каневом в следующих выражениях: «И ныне твоим, великого государя, счастьем, не только что твои, великого государя, изменничьи Заднепрские черкасские городи от таковой на них преславной победи напал страх и трепет великий, но и польскому королю ведомость о том коли придет, то король и вся Польша вострепещет и убоятца...».

После победы Яким Сомко сообщил Осипу Коковинскому, что «Каневской полк и Белоцерковской и Корсунской и Черкасской добивают челом» государю и хотят под его «государеву высокую руку». Сразу после этого он послал «полковника Лизагуба в Канев, что быть ему по прежнему в Каневе полковником и приводить к кресту Каневской полк». Сомко также «послал листы за Днепр к полковником и черни», чтобы «сдавались без крови».