Преследование колдунов инквизицией

Мы уже сказали, что на западе Европы в XV столетии мания на колдовство достигла своего полного апогея. За то инквизиция (духовный суд) деятельно преследовала колдунов, считая чародейство совершенно равным еретичеству, отступничеству от Бога и величайшим из преступлений на свете. Если заблуждались те, кто занимался чародейством, не менее того заблуждались и инквизиторы, усердно веря в существование чертей и разных бесплотных духов и в сношения людей с этими духами. Даже нельзя было допускать мысли, по нашему мнению, чтобы почтенные патеры, кардиналы и прелаты могли бы быть до такой степени невежественны, чтобы могли верить тому, что в наше время считается пустяками и бессмыслием.

Во всяком случае, кроме видимого стремления уничтожить охоту к чернокнижию в народе, почтенными иезуитами овладело желание приобретать имущество, оставшееся после казненных, в свою пользу. Таким образом, к числу жертв, погибших на костре, принадлежали министр французского короля Филиппа Красного, Ангерран де Мариньи, знаменитая Орлеанская девственница и множество других невинных жертв, от руки палача или на костре, вместе со знаменитым Синим бородою, Жиль де Лавалем, маршалом Франции¹.

Как ни сильно было развито чародейство и как ни жестоко оно преследовалось, но никто так жестоко не нападал на еретиков, как папа Иннокентий VIII… своею жестокою буллой (папский указ) от 4 декабря 1484 года против волшебства и всякого сношения с нечистыми духами. После этой буллы усердные служители папского престола до того усердно работали, что на аутодафе приводили толпы колдунов (мнимых, разумеется), и полились реки невинной крови, едва иссякшие в течение двух с половинойвеков.

Этот папа поручил преследование чародейства особой комиссии инквизиционного суда, председателем которой был назначен Яков Шпренгер, профессор богословия в Кельне. Усердный профессор немедленно занялся сочинением руководства для следствия и суда по делам волшебства; плодом усилия этого ученого фанатика, полубезумца, полузлодея был знаменитый «Malleus maleficarum», или «Молот злодеев». Со времени изготовления этого сочинения оно было утверждено кодексом для разыскания и наказания мнимых волшебников. Дети были должны доносить на отцов, братья на братьев; супруги должны были обличать один другого. Кроме того, одного доноса, даже без свидетелей, было достаточно, чтобы арестовать и под вергнуть его суду и пытке, почему почти каждый обвиненный, хотя и совершенно невинный, был в действительности человеком, безвозвратно погибшим. Обвиненного подвергали пытке. Если он для избежания нестерпимых мук сознавался в мнимом преступлении, его возводили на костер как колдуна или одержимого бесом (бесноватого, порченого), если он не признавался, то погибал от мучения пытки, потому что всем не сознавшимся были пытки, одна после другой жесточе и невыносимее.

Деятельность агентов папы Иннокентия коснулась не только одного Рима и его областей, но проникла во Францию, Германию, Швейцарию, в какой-то пандемониум, где на каждой горе совершались шабаши ведьм и где редкий не был причастен чародейству как злодей или как жертва. Костры пылали, и кровь лилась реками. Дель-Рио рассказывает, что в 1515 году в одной Женеве казнено было до 500 уличенных в чародействе лиц. По словам Бартоломео де Спина, в том же году в приходе Комо сожжено их до тысячи, и в последовавшие затем два года по несколько десятков в каждый месяц. Ремигий с самодовольствием объявляет, что в течение 15 лет (1580 по 1595) сжег до 900 колдунов обоего пола. В царствование короля Карла IX колдун Труазешель в одном Пуату оговорил более 1200 человек, виновных в чародействе, и уверял, что их более трехсот тысяч в одной Франции. По словам Бодена или Бодинуса, при Карле IX казнено более тридцати тысяч человек.

Несмотря на эти ужасные бойни, Франция все же была позади перед Германий, где папские буллы производили ужасные опустошения.

Вслед за Иннокентием VIII против чародейства восстали: Александр VI, Лев X и Адриан II. С наибольшим усердием работали инквизиторы в Барберге, Падеборне, Вюрцбурге и по всему протяжению владений нынешнего Баварского королевства; впрочем, и другие части Германии также принесли свою дань ужасному заблуждению людей умных и ученых, какими считались папы и иезуиты и вообще ученые монахи Рима.

Хаубер в своей Волшебной библиотеке приводит список 157 лиц обоего пола, уличенных в чародействе и казненных в Вюрцбурге с 1627 по 1629 г. в 29 приемов. Но замечательно, что в числе этих лиц были: дети от 7-ми до 9-ти и 12-ти лет да старики и старухи от 70 до 107 лет; тут же были четырнадцать кафедральных викариев, два знатных молодых дворянина, сенатор Штольценбург, Эмма Гобель, первая вюрцбургская красавица, и 20 других девушек, из которых две слепых и четыре глухонемых. В Линденском округе из 600 жителей казнено в 4 года (1660–1664 гг.) за волшебство 30 человек; в других местах Германии погибло в это время более ста тысяч человек за то же мнимое преступление.

Упорство и ужас этих гонений были виною, что уверенность в возможности противоестественных сношений с злыми духами распространилась на все классы общества и на все возрасты. Она породила извращение умственных способностей, известное под именем галлюцинаций и действующее иногда эпидемически на целые массы. Этим болезненным состоянием мозга объясняются вынужденные (а иногда и добровольные) признания несчастных о их посещениях шабашей и пиршеств злых духов; и не только судьи и свидетели, но и самые подсудимые, разделяя общее настроение и помрачение рассудка, считали фантастические видения, порожденные расстройством воображения, за действительные факты. Мудрено ли после этого, что судьи с полным убеждением в своей справедливости посылали на костер несчастных, хотя, по сущности, невиновных, но убежденных в своей мнимой виновности.

Не всегда, однако ж, признание в действительности чародейских занятий было вследствие умственного расстройства: весьма часто пытка вырывала признание у обвиненного. Вот один из примеров²:

«Один Вестфальский дворянин чем-то досадил своему соседу, который из мщения сделал на него донос в чародействе. Обвинитель утверждал, что упомянутый дворянин выходит по ночам из дому, оборачивается волком (оборотнем) и, рыская по окрестностям, давит и загрызает прохожих. Несчастного обвиненного схватили и, продержав три недели в тюрьме, привели к допросу. Несмотря на все желание судей найти мнимого чародея виновным, невозможно было отыскать никаких улик. Но случай помог инквизиторам: свидетельствуя состояние обвиняемого, открыли, что у него на левом плече есть родимое пятно, которое оказалось нечувствительным к уколу иголкою. Этого вполне было достаточно, чтобы заподозрить обвиняемого в действительности сношений его с дьяволом, так как родимое пятно было признано печатью дьявола. Несчастного подвергли пытке, но он был человек сильного характера, твердый и, не соглашаясь сознаться в небывалом преступлении, с мужеством перенес страшные мученья.

Наконец, один из судей придумал дать измученной жертве отвара травы – красавицы (atropa belladonna), и тогда под влиянием ложных видений, развитых этим наркотическим ядом, подсудимый во временном умопомешательстве взвел на себя всевозможные преступления и сознался во всем, чего только хотели. Показания его записали при свидетелях. Придя в себя, он вновь с твердостью стал отстаивать свою невинность; но его не хотели слушать и, приняв во внимание совершенное пред судом признание, сочли его за нераскаянного злодея, и живого сожгли на костре».

Неудивительно, что при таком порядке вещей люди богатые жертвовали своим имуществом, чтобы подкупить судей, но судьи сперва разоряли подозреваемых, а все-таки после осуждали и казнили.

Ранее было указано, что нередко обвиняемые сами признавались в своих преступлениях, сами доверяя своим собственным рассказам и убежденные в действительности своих мнимых преступлений. Разумеется, этого нельзя было объяснить иначе, как болезненным состоянием мозга и организма. Но как было объяснить страшное сходство в показаниях лиц различного возраста, образования и звания? Каким образом люди, совершенно друг с другом не знакомые, описывали свои небывалые оргии на шабашах с чертями и рисовали пред судьями почти тождественные картины, без предварительного соглашения и во вред себе.

Впрочем, некоторые находят, что тут мало удивительного. В средние века господствовало довольно однообразное мнение о колдовстве, привидениях, шабашах злых духов и тому подобных предметах таинственного и бесплотного темного мира. Немудрено, что на допросах люди, изнуренные заключением и страданиями, часто полупомешанные заключением и страданиями, объясняли предметы тождественным образом. Этому способствовал и самый обряд допросов, совершавшихся однообразно, по сочиненному Шпренгером с товарищами руководству. Сам судья облекал вопросы в форму, обусловливающую большую часть вопросов так, что подсудимому, по большей части, оставалось говорить или «да», или «нет». При страшном обряде допросов, сопровождавшихся пыткою, несчастный в вынужденных своих сознаниях невольно, хотя и весьма естественно, принимал настроение духа и ход идей, какие желал найти допрашивающий.

КОММЕНТАРИИ

¹ Жиль де Лаваль, владетель Резан Машкуле, если и был сожжен как чародей, то это была со стороны инквизиторов тоже ошибка; это был скорее человек, помешанный на алхимии и философском камне. Но как злодей он был достоин сожжения, потому что погубил до 150 мальчиков и до столько же беременных женщин, вырезывая из их чрева нерожденных детей.

² Рассказ Дель-Рио, известного демонолога.